Инцидент в Ле Бурже

— А вот это ни к чему! — нахмурился Андре. — Во-первых, беседа будет вестись по-французски, с применением специфического сленга, и суть разговора все равно от вас ускользнет. А во-вторых, присутствуя при беседе, вы становитесь как бы соучастником со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями. Французская полиция считается самой грубой в мире, между прочим. Нет, не думаю, что вам следует присутствовать. Лучше продолжайте фотографировать красавец-лайнер. Но при этом внимательно поглядывайте по сторонам. Все необычное фиксируйте в памяти, а что доступно — и в памяти фотоаппарата тоже. Возможно, появятся новые лица. Вы меня понимаете?

— Понять нетрудно, — почесал в затылке Ликостратов. — Вот только лиц на авиасалоне — тысячи. И все новые.

— Ну, вы-то сумеете в этом разобраться, — ободряюще улыбнулся Андре. — Алексей характеризовал вас как настоящего сыщика.

— Есть немного, — ответил явно польщенный Ликостратов. — Ну, так я приступаю к исполнению? Эти портье меняются в восемь. Минут через сорок начнем.

А дальше все происходило настолько просто, что Данилов даже удивился. Около восьми оба бывших легионера вышли из фургона, передав управление Данилову, и неторопливо направились к дверям гостиницы. Оттуда уже появился озабоченный портье, который в первый день принимал Данилова с Ликостратовым. Не обращая ни на кого внимания, он засеменил по тротуару, на ходу высматривая свою припаркованную неподалеку машину. Следом за ним вышел Ликостратов с фотоаппаратом в руках и, заметив приближающихся «Джека и Джилла», навел объектив в спину портье, давая таким образом понять, кто является целью наблюдения. Затем, убедившись, что его сигнал получен, скрылся в отеле и больше оттуда не высовывался.

Тем временем легионеры прогулочным шагом приблизились к портье, отпиравшему дверцу довольно подержанного «Рено», в мгновение ока натянули на лица платки, запихнули портье на переднее сиденье, отобрали ключи, сами нырнули в автомобиль на заднее сиденье и захлопнули дверцы. После короткой паузы «Рено» тронулся с места, не слишком уверенно, вильнув несколько раз, точно пьяный — видимо, у портье дрожали руки — и покатил по просыпающемуся Парижу. Все произошло так быстро, что Данилов не сразу сообразил, что по плану тоже должен ехать следом. Но он быстро исправил оплошность, завел мотор и отправился вдогонку за синим «Рено». Туман уже рассеялся, и город приобрел четкие очертания. Теперь все вокруг выглядело даже слишком реальным. Душа у него слегка замирала при мысли о том, что его может остановить какой-нибудь представитель самой суровой полиции в мире, но Андре уверил его, что при соблюдении правил дорожного движения риск минимален, и Данилов загнал сомнения подальше в глубину души. «Снявши голову, по волосам не плачут, — решил он. — Или как там еще — Бог не выдаст, свинья не съест…»

Синий «Рено» весело бежал впереди, словно целью его был загородный пикник на природе под щедрым летним солнцем. Судя по всему, те, кто ехал сейчас в машине, пришли к некоему взаимопониманию. Проехав с десяток километров, «Рено» свернул на боковую дорогу, попетлял среди воздушных рощиц и вдруг оказался в довольно безлюдной местности, где свистел ветер, а признаки человеческого жилья обнаруживались только на горизонте в виде туманных силуэтов каких-то строений, труб, подъемных кранов. Машина подъехала к самому краю песчаного карьера, огромная яма которого, похожая на арену древнего Колизея, тускло золотилась под лучами утреннего солнца. Данилов, как и договаривались, остановился в пределах видимости, припрятав фургон за частоколом молодых деревьев, высаженных вдоль проселочной дороги. Андре запретил ему принимать участие в активных действиях, поэтому он сидел за рулем чужой машины и напряженно следил за тем, что происходит на краю карьера. О содержании происходящего там разговора можно было только догадываться.

Между тем его приятели-легионеры, посчитав, что нашли достаточно уединенное место, приказали хозяину «Рено» остановиться и выйти из машины. Портье выполнил приказ, но при этом заметно побледнел, и руки у него снова начали дрожать. Он тоскливо вглядывался в угрожающие фигуры легионеров, одетых в одинаковые серые брюки, черные водолазки, замотавших пол-лица платками, — ничего хорошего эта маскировка не предвещала. Особенно неприятно было то, что никаких видимых причин для похищения не было. Мелкие грешки, которые, конечно же, имелись на его совести, как у любого живого человека, не предполагали такого серьезного поворота событий. И это в такой светлый день, когда он собирался хорошенько выспаться, пообедать в любимом ресторане, прогуляться по бульварам, сходить на скачки, одним словом, от души отдохнуть и расслабиться! Вместо заслуженного выходного он получил что-то до оскомины похожее на дурной гангстерский фильм и даже хуже, потому что в фильме страдали вымышленные люди, а здесь отдуваться приходилось ему самому.

Легионеры коротко посовещались между собой, а потом Сезар довольно учтиво обратился к перепуганному портье со словами: