Инвариант

Я от неожиданности выронила пузырек из рук на пол, хорошо, что перед этим я предусмотрительно закрыла крышечку.

— Я даже штаны сниму, — пообещал он.

— Штаны, милый мой, ты и так снимешь, ноги твои тоже надо будет настойкой протереть, — я провела тряпочкой по его спине, он зашипел и дернул лопатками, настойка водорослей делала свое дело, в тех местах где раны воспалились поднималась дурно пахнущая зеленоватая пена. Я стирала ее тряпицами, вот теперь его раны будут нормально заживать, не зря эта настойка стоит золотом на свой вес.

* * *

О ее свойствах мне рассказывала Анея.

Как то вечером, мы сидели с ней на кухне и разбирали ящичек со снадобьями, что-то выкидывали. Что — то, еще годное для применения, оставляли.

Я достала пузырек с притертой пробкой в виде шарика, на дне плескалась мутная коричневая жижа.

— Это наверное надо выкинуть? — я уже примерилась вылить содержимое пузырька в ведро и отправить его в мойку, но Анея схватила меня за руку.

— Ты что! — она легонько хлопнула меня по руке, — это настойка морских водорослей, большая редкость и стоит на вес золота. Смотри.

Она капнула из пузырька на мою, в очередной раз, обожженную руку. Ожог вспенился зеленой пеной.

— Ой, — испугалась я и дернулась за полотенцем чтобы стереть непонятное вещество.

— Заживет все без шрамов, — довольно сказала Анея, — я ее берегу для серьезных случаев. Когда рана совсем плохая, не заживает и ничего на неё не действует из лекарств, только эта настойка и помогает. Говорят, эти водоросли добывают ныряльщицы на островах. Водоросли растут очень глубоко под водой и ныряльщицы умеют задерживать дыхание до пятнадцатой круга, представляешь?

Я мысленно прикинула, по подсчетам выходило, что задерживать дыхание они могут до шести минут.

— Удивительно, — согласилась я.

Через день я, во время своих опытов, умудрилась взорвать банку с селитрой и получить большой ожог на ноге. Остатки этой самой настойки и позволили мне остаться не изуродованной, и не хромать всю оставшуюся жизнь.

* * *

— Ну вот спину я тебе протерла, — я снова щедро плеснула настойку на тряпицу, — перевернись, порадуй меня своими рельефными мышцами на животике.

Ян послушно перевернулся на спину, я вздохнув, принялась протирать его грудь и живот. Все- таки палачи из участка Равенхальма основательно над ним поработали.

Память услужливо, но не вовремя, подкинула картинку из участка: мне как наяву ударил в нос запах дыма, красное, растекаясь по каменному полу, заливало и гасило горящие угли.

Я, вместо слов, издав какой- то непонятный пищащий звук, выпустила из внезапно ослабевших рук тряпку и стала сползать с кровати на пол. Голова кружилась, к горлу болезненным комком подкатывала тошнота, и воздух из комнаты как будто исчез.

— Инга, Ингарра! — он поймал меня за руку и осторожно встряхнул, — что с тобой, тебе плохо?

Его голос доносился до меня как сквозь вату.

— Воспоминания радуют, — через силу выталкивая слова просипела я, — поглядела на твои раны и вспомнила.

— Ну что ты, все прошло, — он одним рывком затащил меня на кровать и прижал к себе, — все уже закончилось, слышишь, закончилось, они нас не достанут. Не достанут, даю слово, — он тяжело дышал мне в ухо, слегка покачиваясь, как будто младенца баюкал, — все закончилось.

Он вдруг сильно втянул воздух и уткнулся лицом мне в шею.

— Да, — я тоже обхватила его руками, — ты прав, все закончилось.

По моим ощущениям мы просидели обнявшись вечность, не меньше. Молча создавая своими объятьями подобие безопасного пространства. Он — для меня. Я — для него.