Иные песни

Атена Ратшут остановилась перед воротами старого дома, скрытого в тени крепостных стен; напоминал тот квадратную башню. Дом и вправду был выше крепостной стены, верхний ярус выходил за ее линию — но верхнего яруса было не увидеть с улицы, башня нависала над краем клифа, выступала над поднятыми оронейским ветром волнами. На первый взгляд, два последних этажа казались пристроенными к древней конструкции совсем недавно, они отчетливо отличались Навуходоносоровой архитектурой.

Атена дернула за звонок, раз и второй. Появился мускулистый невольник. Узнал Атену. Без слова провел их через холл, лестницей и тесным коридором на третий этаж, в прихожую без окон — на миг исчез за багровым занавесом, чтобы сразу вернуться и с поклоном впустить Ратшут внутрь. Господин Бербелек ожидал в молчании. Откинул капюшон, прикоснулся к висящему на груди амулету, блестящей трубочке, наполненной белой массой, прижал ее на миг к носу. Дулос стоял неподвижно, лицо — будто из старой меди. Господин Бербелек расправил риктой края цветного коврика под ногами. Дом был обставлен очень богато, даже пирокийные лампы крепились к стенам серебряными винтами.

Атена появилась из-за завесы.

— Входи, эстлос. Времени у тебя — до полуночи. Он делает мне одолжение, не дави.

Не взглянув больше на Иеронима, быстрым шагом двинулась к ступеням.

Господин Бербелек отвел риктой богатую ткань и шагнул в комнату. В комнату — в огромный зал: помещение, должно быть, занимало больше половины этажа, выходило низкой колоннадой на террасу, выступающую над морским клифом; эта часть дома наверняка частично была выстроена из оронейгеса. В зале отсутствовала не только одна из стен, но и часть потолка, железные ступени вели на крышу башни. Через широкое прямоугольное отверстие господин Бербелек видел фрагмент каких-то деревянно-металлических конструкций, закатное Солнце отражалось кровавыми отсветами в полированной стали — там как раз крутились двое слуг, чистивших конструкцию и манипулировавших невидимыми ее элементами. Двое других слуг — старый эгиптянин и молодая негрийка, расставляли на каобабовом столе, частично выходящем на террасу, подносы, миски, тарелки и бокалы. Это было делом непростым, яко же оный стол, всяко большой и массивный, оказался завален невероятным количеством бумаг, пергаментов, карт, стеклянных и металлических колб, алембиков, реторт и флаконов, мыкались на нем и два уранометра, простая диоптрия, несколько линиалов и цирклонов, различнейшие приспособления, названий которых господин Бербелек не знал, а о назначении и не догадывался, а еще — пожелтевшие кости, несколько черепов (не человеческих), горшок с экзотическим растением, большой фонарь, рубиевая пифагорейская кость, масляная лампа, золотая статуэтка доалександрийского Аписа-Быка, чернильницы, угли, перья, мел, ножи, иглы, ножницы, трубка сломанная, трубка не сломанная, гашишница, прижатый камнем грязный джульбаб, треснувший глобус, сияющий лунариум, несколько десятков книжек и свитков, а на углу же стоял медленно обращающийся перпетуум мобиле.

— Ну, прошу садиться, эстлос, прошу, прошу. Как раз готовился к, мм, скажем так, ужину, охотно поем в компании. Даже если ты не голоден… прошу, угощайся, прошу. Атена рассказала мне о твоем сыне, эстлос, печально, печально; конечно, я готов послужить своим скромным знанием, если это хоть как-то сможет успокоить боль, хотя я никогда и не… Ну садись же, эстлос, не стой так надо мной!

Господин Бербелек присел в придвинутое кресло. Слуги как-то сумели навести порядок на том конце стола, что выходил на террасу, и расставили посуду с едой. Перед Иеронимом тоже быстро возникли тарелки. Он сидел спиной на запад, а хозяин — лицом к соскальзывающему за древнюю стену Солнцу. Светило, режущее ему глаза, позволяло, кроме прочего, быстрее проснуться. С того времени, как Антидектес занялся астрологией, он перешел исключительно на ночной образ жизни.

Господин Бербелек отложил рикту, омыл руки в подставленной миске с водой, вытер их полотенцем. Негрийка разливала по бокалам молоко и разведенное вино. Зажгли курительницу, по террасе поплыла волна кисловатого аромата с розовой отдушкой.