Иные песни

Они появились на южном горизонте, отражаясь от фона ярко-фиолетовым цветом. Лететь они должны были очень быстро, через минуту можно было уже различить отдельные силуэты. Пан Бербелек невооруженным глазом подсчитал: два, четыре, пять.

— Второй справа, самый крупный, — сказал он.

Все должны были стрелять в одного и того же; не было никакой уверенности, упадет ли он от трех или даже от шести пуль.

Когда они спустились над Черепаховой, готовясь приземлиться на северном берегу, на уютном песчаном завороте — как и предсказывал нимрод, мол, так и сделают, это их водопой — пан Бербелек подбросил кераунет к щеке и нажал на курок. Грохот. Второй грохот, третий. Он уже тянулся за запасным кераунетом. Жертва металась над самой землей, остальные четыре какоморфа в панике взвились вертикально в небо и помчали назвд, к югу. Грохот, грохот, грохот. Алитея раскашлялась от пиросового дыма. Абель подал ей бутылку — теперь приняла. Н’Зуи, визжа во все горло, мчались в сторону Черепаховой, подняв над головами щиты и куррои. Пан Бербелек не спеша направился за ними, Абель с Алитеей тут же опередили его.

Негры плясали вокруг бросающегося на речной мели чудовища, коля его куррои, вонзая курроты, отскакивая и вновь подскакивая; но тот никак не хотел умирать. Чудище имело почти пятьдесят пусов в длину, весить оно должно было за сотню литосов. Голова женщины, туловище шакала, крылья нетопыря, лапы (больше десятка лап): крокодила, обезьяны, паука, гепарда; хвост — не хвост: пучок каких-то папоротников; на спине цепочка кварцевых камней, на плечах — серые термитники, в волосах лианы, и все это умноженное на десять и жутко фиолетовое. Какоморф настолько рьяно молотил воду, что вскоре все промокли до нитки. Он зацепил крылом одного из воинов, забросив пусов на двадцать в воздух, затем открыл гигантский красный рот и начал стонать: эээуууиииии, эуууииииииии… — выдержать было невозможно; когда он ненадолго повернулся спиной, пан Бербелек подскочил и кольнул какоморфа халдайским стилетом в одну из задних лап. Бестия наверняка и не почувствовала, тем не менее, через пару десятков секунд она ослабела, крылья опали на воду, умолкла, перестала дергаться, и наконец опустила голову и застыла. Н’Зуи выли, ритмически барабаня куррои по щитам.

Пан Бербелек вскарабкался на берег, снял промокшую кируффу. Солнце прильнуло ему к спине; он вздохнул, потянулся.

— Я бы перекусил чего-нибудь.

Привели верховых животных, в землю воткнули стержень и поставили примитивный шатер. Охотники уселись на персидском ковре. Алитея, сбросив куртку и распустив волосы, вытянулась на боку и вот так, по-гречески, лакомилась медовыми лепешками и засахаренными сливоблоками. Пан Бербелек с Абелем наблюдали за Н’Зуи, придумывающими все новые и новые способы, чтобы вытащить на берег громадный труп. Несколько собако-какоморфов — крылья саранчи, сложенные вдоль покрытых грязью боков — присматривались к неграм с другого берега, присев на задах и вывесив белые будто снег языки. Пан Бербелек откупорил бутылку вина. Алитея начала напевать что-то под нос, бормоча пару слогов и постукивая в ритм кубком по блюду с фруктами. К сестре присоединился Абель, щелкая языком. Иероним вынул трубку, набил, прикурил. Затем лег навзничь, опирая голову на сумку, чубук лег на груди, грея хозяина под сердцем. В струйку трубочного дымка влетел сколиотический мотылек, панически затрепетал всеми тремя крылышками и мертвый упал на ковер. Пан Бербелек взял насекомое двумя пальцами, поднял, прищурил глаза. Проходя сквозь крылышки, свет удивительным образом…

— Что это? Папа, ты куда положил подзорную трубу?

Абель встал, приложил к глазу поданный ему оптический прибор, повернул его в сторону запада.

Поначалу все думали, что это вернулся какой-то из родичей убитого какоморфа, но форма на небе была желтой, а не фиолетовой, и она обладала резкими, прямыми краями. Десять, пятнадцать стадионов? — не зная фактических размеров создания, расстояние трудно было оценить. Что самое странное, казалось, что оно совершенно не движется, торчит в одной точке на небе, словно привинченное к синеве.

Зарядив кераунеты и позвав шестерых воинов, они уселись на зевр и двинулись вдоль Черепаховой Реки по течению ее вод и лучам Солнца. Подзорная труба вернулась к пану Бербелеку, и это именно он, когда через несколько минут они в очередной раз остановились, заметил длинный, прямой, достигающий земли хвост чудовища. Но несколькими стадионами дальше уже невооруженным глазом стало видно, что никакой это не какоморф, и вообще никакое не живое существо — но гигантский воздушный змей, парящий на привязи, исчезающей за густо поросшим пальмами холмом. И тут же они заметили между пальмами силуэты людей и животных. Солнце было у всадников за спинами, так что их самих никто не заметил.