Иные песни

Тогда пан Бербелек приказал остановиться, спешился и положил Ульгу в траву. Абель с Алитеей уложили и своих зевр. Подзорная труба переходила из рук в руки. Очередные бандиты? Это казалось неправдоподобным, только не здесь, у границ Сколиодои; да и зачем им был нужен воздушный змей? Скорее всего, еще одна джурджа. Выслать Н’Зуи на разведку? У тех были свои негры, чернокожих фигур крутилось между пальмами больше всего. Но пан Бербелек видел и белых, одетых в одинаковые темные штаны и кафтаны, даже на этой жаре застегнутые на последнюю пуговицу высоких воротников.

Иероним отдал подзорную трубу Абелю.

— Отступите на пару стадионов. Наблюдайте. Если я не вернусь, езжайте за Зайдаром и эстле Амитасе, соберите всех Н’Зуи.

Абель с Алитеей обменялись взглядами.

— А если…

Пан Бербелек поднял руку. Больше ничего уже сказано не было.

Иероним надел черную кируффу, не застегивая, но капюшон накинул на голову. Дернул за узду Облегчения, поднял ее на ноги и вскочил в седло. Двинулся шагом, даже не оглянувшись, чтобы проверить, выполнили ли дети приказ.

Он не отводил глаз от лагеря под пальмами. Когда заметил там неожиданное усиление движения, придержал зевру. Ждал. Теоретически, его могли застрелить сейчас, но Иероним знал, что такого не сделают, ведь предполагают, что лишь потому выехал в самый центр ничейной земли, как посылают герольда от одной армии к другой, что и фактически за ним стоит какая-то армия, силой, по крайней мере, равняющаяся их силе — такова была форма поведения пана Бербелека. Он ждал спокойно, время от времени похлопывая Ульгу по зеленой шее.

Десять-пятнадцать минут, вот сколько времени это заняло, прежде чем от пальм к нему выехал на сивой лошадке с огненно-красной гривой одетый во все черное мужчина. Черное к черному — когда они встретились под висящим в зените Солнцем, тени склеились с мягким причмокиванием. У мужчины были рыжие волосы, густая борода, широкий нос. Для участника джурджи он был чрезвычайно бледным, как будто бы все время прятался под шатром или на повозке. Среднего возраста, прямая спина, на груди амулет с крестом — кристьянин. Судя по морфе, рожденный в Хердоне. Не аристократ, но явно не из простолюдинов.

Незнакомец подъехал к зевре слева.

Пан Бербелек сбросил капюшон.

— Эстлос Иероним Бербелек, — сказал он, подняв в знак приветствия руку, перстень Саранчи блеснул на солнце.

Хердонец поклонился.

— Теофил Агусто, Белый Иерусалим, софист Королевской Академии Нового Рима.

Пан Бербелек указал на небо за софистом.

— Мы приняли это за какоморфа, — сказал он, как можно скорее применив множественное число. — Только что одного пристрелили. Или это приманка?

Агусто оглянулся через плечо, как будто и для него вид воздушного змея был неожиданностью.

— Нет. Командуешь джурджей, эстлос? Мы не охотимся. Если, понятное дело, не возникает необходимости.

— Так что же?

— Ах. Хотим как можно подальше заглянуть в Искривление.

Пан Бербелек снова поднял глаза на воздушный змей.

— Закрепили там человека?

— Да, доулоса, одаренного исключительно хорошим зрением.

— И каким образом он передает вам информацию?

— Он расскажет все, когда мы спустим его вниз. Кроме того, он еще рисует там карту.

— Карта, возможно, останется.

— Мы все тщательно распланировали, эстлос. Воздушный змей сконструирован из аэро-деревьев, возможно, ты сам их видел — кружат тут по равнине целыми рощами…

— Да.

— Так что ему не нужно ветра, чтобы удержаться наверху. Вся штука заключается лишь в том, чтобы избежать неожиданного дуновения, когда мы выпускаем и спускаем змея. Но среди нас есть два демиурга метео.

— А не проще ли было воспользоваться воздушной свиньей?

— Мы получили от короля Густава обещание, что он финансирует аренду или закупку аэростата, если эта экспедиция принесет конкретные результаты. Мы высадились на Берегу Зубов пару месяцев назад и теперь продвигаемся на восток вдоль Черепаховой Реки. Если у тебя есть сведения о землях, лежащих к югу от реки, и о природе их какоморфии, мы были бы чрезвычайно благодарны, эстлос, если бы ты поделился ими с нами.

— Почему же вы сами туда не войдете?

Софист удивленно замигал.

— Вы шутите, эстлосс.

— Разве я шучу?

— Это больная страна. Я сам не отважился бы войти в Искривление даже на пару шагов. Мы даже не ночуем возле реки, каждый вечер возвращаясь к повозкам на север.

Пан Бербелек выполнил левой рукой жест, значение которого было неясным, вдохнул и выпустил воздух.

— Если ты достаточно силен… Здесь, впрочем, безопасно, открытая территория, можно быстро преодолеть несколько стадионов, да и само Искривление не имеет такой опоры в природе как дальше, на востоке, в джунглях. Но даже в джунгли можно безопасно зайти стадионов на десять.

Софист какое-то время молчал.

— Ты туда вошел, эстлос, — шепнул он наконец, даже не глядя на пана Бербелека.

— Я и другие.

— А ты вообще хоть понимаешь, что это такое?

— А вы знаете?

— Нет. Но опасаемся самого худшего. Король Густав послал нас, поскольку обеспокоен сам кратистос Анаксегирос.

— А самое худшее — что вы под этим понимаете?

Теофил Агусто поглядел Иерониму прямо в глаза.