Инженер страны Советов

— Ломовские вообще хитрованы, но этот переплюнул их всех. У него же и при царе крепкое хозяйство было. От отца ещё досталось. Самого то его с самого начала Империалистической войны в солдаты забрали и попал он к пластунам. Где-то за год до революции его и ранили. Врачи подштопали малёхо, да домой отправили. Демобилизовали, значит. Он и начал здесь хозяйством заниматься, отец его к тому времени помер. Лошадей ещё парочку купил, бычков да птицу разную. Женился, да жена ему каждый год по ребятёнку нарожала. Трое парней у него, да трое девок. Старшая дочь, да старший сын уже своими семьями живут. Когда начали колхозы организовывать, то его хотели, было, в колхоз записать, да только он вывернулся и тут. Пару лошадей отдал в колхоз и, пока там радовались, поехал в райсовет, да оформил семейную сельхозартель. Сунулись к нему, было, а у него уже и документ готов. И есть он теперь единоличник-артельщик*. Долго на него косо смотрели, так он, когда Магнитку начали строить, пришёл к председателю и говорит, дай мне в аренду пару тройку лошадок с подводами. Хочу, мол, обоз продовольственный героям-магнитостроевцам отправить. Тут уж председатель смекнул, что непорядок получится, если какой-то единоличник обоз отправит, а колхоз в стороне останется. Не дал лошадей, сам решил обоз снарядить. Да только не на того напал. Этот ушлый пошёл по дворам, да везде говорил, что председатель лошадей не дал, а там, в Магнитке, герои-строители с голоду загибаются. В общем через неделю с его подворья выехало пять подвод, да все в красных лентах и флагах, а на первой так и транспарант "Героям-магнитостроевцам от сельхоз-артели "Сельский труженник" ". Тут и фотограф откуда ни возьмись и потом фотография в газете. Вот, мол, какие у нас сознательные единоличники-артельщики. А в Магнитке, сказывают, встречали его как героя. Даже грамоту дали с подписью самого Калинина. А сейчас лучше его свиней, бычков, да птицы во всём районе нет. Все к нему едут за мясом.**

(* Ответ либерастам на миф о повальной принудительной коллективизации. Накануне войны в СССР насчитывалось более 3,5 млн. хозяйств единоличников. Торговля сельхозпроизводителей облагалась налогом в 3 % с оборота. Свою продукцию сельскохозяйственные артели и единоличники могли свободно продавать на колхозных рынках и часто с них даже не брали сборы за торговлю (устанавливались местными Советами). К слову сказать, при Сталине приусадебные участки колхозников были площадью до 1 гектара.)

(** Реальная история.)

— Постой-ка, — пронзила меня догадка, — а ты, часом, не про Безумнова Павла Афанасьевича рассказываешь?

— Про него, — Фёдор обернулся ко мне, — Слыхал про него там, у себя? — он мотнул головой куда-то в сторону.

— Ещё бы не слыхал. Родня это моя. Бабушка моя в девичестве Безумнова была. Сейчас уже замужем за моим дедом. Это тот, который рядом с артелью Филиппыча живёт. Павел Афанасьевич мне прадедом приходится. А историю эту я от отца слышал.

— Во, дела, — удивился Фёдор, — Это, получается, мы к родне твоей едем? Эх, и не скажешь ведь им об этом. Ещё, чего доброго, за сумасшедших примут.

Интерлюдия. Павел Безумнов.

Павел Афанасьевич вышел за ворота и принялся откидывать снег. И не сказать, что в том была какая-то необходимость, тем более, что сыновья с утра уже вычистили едва ли не пол улицы, просто сил уже не было находиться в доме. Ещё вчера с утра бабка Ефросинья, его тёща, будто не с той ноги встала. Заставила всю женскую часть семьи наводить в доме чистоту, а ему велела заколоть кабанчика, да по пятку кур, гусей, да кроликов. И хоть лет бабе Фросе было уже столько, что и она сама не помнила, но голову имела светлую и в разных странностях до сего дня замечена не была. Гостей, вроде, не ждали, а редкие страждущие, приходящие к бабушке-целительнице со своими недугами, сами несли гостинцы. Посмотрев на царящий в доме бедлам, Павел обмолвился супруге Анне, что, видать, бабка к своим похоронам решила готовиться. Эх, бабы, бабы. Язык, что помело. Анна взяла, да и высказала это бабке, но та, на удивление, скандалить не начала, а с какой-то светлой улыбкой сказала.

— Нет, мои хорошие, помирать я не собралась. Гость к нам завтра приедет. Издалеча приедет. Так издалеча, что туда ни пешему, ни конному не дойти, ни на паровозе, ни на ероплане не добраться. Родич то наш. Помочь ему надо будет. Ты, Павел, ему продай всё, что потребуется, да цену не ломи. Забесплатно он не возьмёт, но и задорого переплачивать не станет. Да гостинцев ему богатых не забуть положить. Хороший он человек, да путь у него трудный. А помру я не завтра, а когда лихая година в России настанет. Так что уж потерпите меня пока.