Инженеры

— Привет убитому! — воскликнул он, восторженный и немножко развязный. — А я тебя там ищу… Прощаешься с морем? — И раздевшись, лег на песок рядом. — Рыбак, а где твой невод с золотой рыбкой да молодая старушка с новым корытом?

Шутка Зноевского попала в самый нерв.

— Рыбак — в море, а молодых старушек вообще не бывает, — неохотно и тяжеловесно ответил Авдентов.

— Ты что-то кислый нынче…

Степан, набирая полную горсть разноцветных камешков, любовался ими, пересыпая из ладони в ладонь: прекрасны были они, эти отшлифованные полупрозрачные слитки, над которыми так много потрудилось море; на одном отпечатаны слоистые скалы и зеленый прибой, на другом — голубое небо с островком зелени, на третьем — бирюзовый или агатовый глазок, — затейливая мозаика!

— Мишка, смотри: их даже можно дарить при нашей бедности.

Авдентов усмехнулся невесело:

— Если ты будешь дарить всем женщинам, которых знал, то, пожалуй, и камешков не хватит.

— Не совсем так, мон шер… Но… зерно истины в ваших суждениях есть. Ничто так не ослепляет душу, как лесть приятеля, — театрально произнес Степан. — А знаешь, маневры кончились блестяще для «красных», и новые наши машины оправдали себя полностью!.. Прекрасные боевые единицы — таково мнение специалистов… Приятно, черт возьми!.. Жаль, что ты сорвался. Хотели сдать на «отлично». Досадно! Но ты не переживай… война, очевидно, будет не скоро, и у нас есть в запасе время подготовить себя еще лучше. «Убитый» может взять реванш.

Чуть поодаль от них, по всему пляжу, лежали на песке красноармейцы, купались, заплывая очень далеко. Их было такое множество, что берег казался бронзовым от загорелых тел, а вода пестрой. Зноевский лег, подставив солнцу греть свою широкую спину. Потом повернулся вверх лицом, прикрыл голову полотенцем, раскинул руки и бездумно запел:

Моя звезда чиста, светла,
До Колорадо далек мой путь…
Пройдут года, но никогда
Моей утраты не вернуть.

Никакой утраты у него не было, женщин любил он весело и, расставаясь с ними, не жалел; простора в жизни ему вполне хватало, а путь был прямой и ясный.

— Видишь ли… я тут в философию ударился, — сказал Авдентов с напускной иронией. — Ошибка в бою — само собой, но меня кольнуло еще другое.

— И больно?.. Поделись, если не так секретно.

Разнеженный солнцем и морем, Зноевский лениво слушал.

— Не своим делиться просто, — схитрил Авдентов, желая застраховать себя от неминуемых расспросов. — Представь себе: у каждого своя любовь, свое счастье… Оно идет к тебе навстречу и вдруг — прошло мимо.

— Хм… мимо? — удивился Степан. — Этого не может быть. Если оно только еще хочет пойти ко мне, — то я тут же сгребу его в обе руки. Мое — так уж мое!.. и зачем оно пойдет мимо, когда указан точный адрес?..

— Но вот бывает в жизни… и очень часто. Помнишь: Онегин и Татьяна?.. «А счастье было так возможно, так близко…»

— Там же иная ситуация, — пояснил Степан. — Иные люди… А ты о ком все-таки говоришь?.. Не о себе случайно?..

— О двоюродном брате… получил от него письмо.

— Так посоветуй ему найти другую… в наши годы это не трудно. А вообще, по-моему, это — не проблема: надо перейти на сторону разума, а не чувства. Герои нашего времени живут несколько иначе: для них доступно и то, что очень далеко. Не знаю, как в странах Востока, а на Западе, как можно судить по литературе, и у нас измена ему или ей уже давно не волнует общество.

— Хотелось бы опровергнуть это.

— Попробуй, — не сдавался Степан. — Уже доказано жизнью, так сказать, историей, что честность давно перешла из области любовных связей в иную сферу, туда, где разрешаются вопросы гражданского долга…

— Но семья и долг гражданина или гражданки — не антагонисты. Соединение их — естественная форма человеческого общежития. А любовь — основа семьи. Почему же в таком случае она не может волновать общество? — возражал Авдентов.

— Потому что главные рычаги — в труде, в политике, в классовом долге, а не в семье. Люди идут в гору, занимают позиции, становятся учеными, инженерами, партийными работниками, врачами…

— …и пока идут, перешагивают любовь, — досказал Авдентов. — А потом, когда дошли до некоторой вершины, получили прочное место в жизни, оглянутся назад — и видят, что любовь прошла мимо, и начинают жалеть.

— Это не правило, а небольшая сумма фактов. Но любовь, как постоянная и сильная привязанность, действительно, иногда мешает идти… Тут много всяких разновидностей, причин, условий, — в них разобраться труднее, чем в международных отношениях… Я исповедую одно:

Пока кто молод, почему
По свету вольной птицей не кружиться?

Так говорит мудрейший из поэтов… читал, надеюсь?

Авдентов сердился, что его приятель даже в Гете находит оправдание своему ветрогонству:

— А все-же есть большая любовь, способная на жертву… с ней легче далась бы и дорога.