Иоанн Грозный (СИ)

         Страна ненавидела и боялась Бомелия. Бояре и земство жаждали  погибели черного государева любезника. Возвышение Елисея совпало с опричниной. Его обвиняли в нашептываниях царю, указывая кого казнить, кого миловать, в тайных отравлениях. Ученый вел замкнутую жизнь. Не имея поддержки влиятельного придворного сообщества он обрекал себя на  падение. Кроме царя, никто не благоволил к нему. Когда отвернулся царь, Бомелия кончился. Борис и дворянство тут же стушевалось, будто никогда и не знало голландца, главного проводника западного влияния.

         Бомелий пристрастился на Руси к пряникам, вкусом коих справедливо гордится наша родина. Когда его везли в клетке, он достал пару и роздал подросткам, бежавшим и плевавшим в обреченного. Сильнейший из детей, получив пряник, не взялся есть,  накинувшись на слабого товарища, дабы прежде отнять у того нежданную награду, не сделавшуюся менее желанной. Врач улыбнулся: дети сей земли подтверждали его диагноз. Вопли сцепившихся  за пряник подростков бальзамом изливалось в умное настороженное сердце. Эта неухоженная земля с озлобленными людьми так и осталась ему неприятной предвзятой разгадкой.

         Елисей  умер, неоднократно успев примерить  шкуру казнимого, стоя в ряду зрителей, когда царь сгонял смотреть показательные казни. В преддверии опалы, давно ходил по тонкому льду. Охладев к  семье, он еще писал ей. Страсть найти золото, соединяя с другими металлами, заставляла держаться избирательно щедрого восточного  государя.

         На Поганом болоте Бомелию выворотили руки из суставов, вывихнули ноги, изрезали спину проволочными плетьми,  привязали к столбу и медленно зажарили. Еле живого бросили назад в клетку и отвезли в застенок кончаться. Бояре и толпа ликовали. Иностранцы привычно  думали.

         В следующее воскресение была масленица. Государь после  устроенных народу потех шел по Кремлевским темницам выпускать заключенных, кормить из собственных ладоней страждущих, дарить одежду с плеча. Новый государев тесть Федор Нагой, стремясь к  исключительному фаворитству при переменчивости ветров, заболтал царя положением в Ливонии и успел поставил у дверей кельи  Бомелия троих Шуйских, дабы те телами укрыли саму дверь. Иоанн сознательно или без проследовал мимо. Так Елисей лишился шанса выжить. Последние часы ученый провел диктуя Зенке ощущения, кои, отходя, испытывал. До пределов жизни голландец сохранил ясность ума. Только колкий язык  все путался, пока не смолк.

         Матвей Грязной увозил жену в Литву. Он благополучно достиг лагеря, где собиралось польско-литовское войско,  русские предатели, запорожские казаки и разнородные наемники. Король Магнус принял Матвея дружелюбно. Не заметил, как тот из шпиона стал переметчиком. Думал: Матвей отъезжал в поместье да вернулся. Сразу сообщил о смерти первенца. Ни один мускул не дрогнул на лице Матвея, не выдал он  причастности. Мария успела родить второго ребенка. Дочь Евфимия, получившая имя в честь скончавшейся сестры и прежней невесты  Магнуса, умерила горе  потери сына.

         Ефросинья  была принята тоже милостиво. Мария Владимировна взяла ее в наперсницы. Подчиняясь мужу, она держала свой маленький двор на иноземный образец.

         Войско  вливалось на Псковщину, и Матвей туда же. Он отличился в нескольких схватках. Ему повезло, со знакомыми лицами он не столкнулся. Хотя того не боялся, положив навсегда бежать тягостной отчизны.

         Но вот в лагерь под Псков явился беглец Давид Бельский.  Он-то видел и хорошо помнил царскую невесту. Как-то на пиру, где поляки и литовцы кляли Иоанна, русские изменники им подзуживали, а запорожцы гетмана Оришевского произносили нескончаемые здравицы собственной удали, Ефросинья вошла с Марией Владимировной. Ту звал муж, сидевший около Батория в качестве ручного венценосца. Магнус ласково разговаривал с супругой, дразня ее красотой голодных от безбабья воинов. Давид Бельский, одним ухом  прислушивавшийся к повести Вишневецкого о последних днях его отца - Димитрия, мученически убитого в Константинополе, кинул взор на Ефросинью и мгновенно узнал ее. Быть бы Ефросинье царицей вместо Марии Нагой, если бы не кончина. Что же воскресла она? Давид Бельский покрался со слугою за вышедшей Ананьиной, желая выспросить, возможно, воспользоваться ее тайной ради получения отступных с нее ли, с Марии Владимировны, которая успела сильно привязаться к наперснице за услужливость себе и дочери. Стояла ночь. Остро следивший за  женой Матвей вышел за Бельским. Меж  палаток Давид попытался остановить воскресшую вопросом, не она ли предпоследняя царская нареченная, и чего она в польском лагере делает. Матвей выскочил из темноты, ткнув Давида ножом. Отпихнул слугу ногами. Мария Владимировна, перепугавшись, закричала. Матвей схватил Ефросинью и потащил за собой.