Иоанн Грозный (СИ)

         Сей град тоже не смел защищаться от  государя. В субботу второй недели Великого поста Иоанн  ночевал в монастыре Св. Николая на Любатове. В полночь услышал он благовест и звон церквей псковских. Призвав Годунова, бодрствовавшего на пороге соседней кельи у постели  царских сыновей, вопросил: чего значит? Колеблясь, робея другого спроса, Годунов отвечал, что идут псковичи к Заутрене  молить Всевышнего об избавлении их от гнева государева. Знамо, со слезами припадают к святым иконам.

         Государь, встав, живо представил переполненные народом соборы, призвал к себе Малюту-Скуратова, князя Вяземского, Василия Грязного и Алексея Басманова, гневно обвинил их в прежних христианских убийствах, когда правые с неправыми огульно корыстолюбиво казнились. Приказал: «Иступите мечи о камень!»  Борис слышал такую речь и облегченно перевел дух.

         Наутро вступив в город, царь с удивлением увидел на улицах перед всеми домами столы с изготовленными обильными яствами. Так было выполнено по совету наместника князя Юрия Токмакова. Псковичи стояли у домов с женами и детьми, держа на рушниках хлеб с солью. Преклоняя колени, благословляли царя и опричное войско его со словами: «Государь великий князь! Мы, верные рабы твои, с любовью и усердием подаем тебе хлеб-соль. С нами и животами нашими твори волю свою. Все, что имеем, и мы сами – твое, самодержец московский!»

         Игумен Печерский Корнилий, по преклонным годам не пугавшийся разделить судьбу новгородского архиепископа Пимена, оплеванного и привезенного в Псков,  встретил царя на площади у церквей Св. Варлаама и Спаса. Царь принял его и духовенство милостиво. Вышел из возка, где ехал, поднял упавшего игумена с колен. Прошел  в храм Троицы, слушал вместе с ним молебен.

         После службы подвели Иоанна к гробу Св. Всеволода Мстиславовича,  на века заслужившего благодарную память правления. Царь поклонился гробу. Попробовал поднять лежавший сверху  меч, принадлежавший Всеволоду. Тужился и не смог. Улыбнулся без обиды.

         В монастырской келье старец Саллюс Никола отказал царю в благословении, без ума предложив вместо искусить сырого мяса. Смущенный царь отвечал: «Я – христианин, и не ем мяса в Великий пост». Не робевший смерти пустынник сказал: «Ты делаешь хуже: питаешься человеческой плотью и кровью, забывая не токмо пост, но и Бога!» Никола пригрозил царю, предсказав будущие несчастия. С измененным лицом царь выскочил из кельи. Велел войску  горожан не обижать и собираться к отъезду.

         Оставшись наедине с заросшим немытым юродивым, одни ногти длинной с вершок выросли, закрутились, Годунов обнял Николу и, всхлипывая. спросил: чего  ты не приехал в Новгород?! Я выглядывал тебя,  прежде уговорившись.

         Царское войско пошло в Москву. Туда везли знатных пленников, включая низложенного новгородского архиепископа Пимена. Ждали суда. Обозом следовало награбленное добро. Ехали  не получившие назначения иностранцы. Судачили про строгость государеву.

         Матвей тихо покачивался на  Беляке. Перебирал в памяти, как по дороге из Пскова опять заскочил в Новгород. Василий Григорьевич с дядьями ездили к Ананьиным. Семья посадника соскоблила гарь с обгоревших стен, положила на терем новую крышу. Сидели в красной горнице, сватали Ефросинью. Матвея в дом не допустили. Он кружил рядом.

         Родители невесты не прочь были породниться с сильными опричниками, но еще ждали, выгадывали, Ефросинью переценивали, не подвернется ли кто побогаче и повлиятельнее. У дочери не спрашивали, своего мнения иметь ей не полагалось. Кого выберут, с тем и жить и станет. Стерпится – слюбится, и верна мужу  быть! Порешили погодить до Красной Горки.

         Нарядно одетая Ефросинья, в пурпурном сарафане и кокошнике, осыпанном речным жемчугом, выглянула из соседней горницы с глазами заплаканными. Сердце ее склонялось к Якову. Да не с нее спрос! Исстари велось,  что старший племянник в роду предпочтительнее четвертого младшего дяди.

         Слезы Ефросиньи заметили – от счастья. Матвей ездил по улице и улыбался, предвкушая обладанье женой красавицей. От тайных мыслей оторвал  послух, принесший весть, что немедля зовут его к Годунову. Матвей угрюмо подумал о Магнусовом письме и не ошибся.

         Миновали Тверь, приближались к Старице, вотчине  Владимира Андреевича, покойного государева двоюродного брата, в прошлом году по обвинению в измене казненного. Иоанн опасался,  не все враги перебиты, ждал засады. Посылал вперед летучие отряды разведчиков.

         Годунов ожидал Матвея с дядей Яковом и Василием Шуйским на Старицкой дороге. Нахлестывая лошадей, брызгая грязью из-под копыт, поскакали вперед войска под предлогом разведки, искали спокойное место. На ходу Борис  говорил Якову. До Матвея донеслось:

- Сыграл я, как ты показывал, да сбился со счета.

- Подъезжая к Новгороду, услыхал я ошибку в переборе, - отвечал с доброй улыбкой Яков.

         Борис предупредил:

- Никому не болтай, что на колоколах меня учишь.

         Тверская земля была разграблена опричниками еще на пути в Новгород. Там и сям лежали разлагающиеся людские и лошадиные трупы, брошенные со сломанными осями пустые повозки спасавшихся бегством.