Иоанн Павел II. Поляк на Святом престоле

Первого октября Войтыла приземлился в Бостоне. Между Ватиканом и США не было дипломатических отношений, поэтому его встречал не президент, а Збигнев Бжезинский — правда, в сопровождении первой леди Розалин Картер. У супруги главы государства было особое отношение к полякам: в мае 1978 года она присутствовала в Чикаго на параде, устроенном польской диаспорой в честь Дня конституции. Такое уважение к выходцам из далекой славянской страны выгодно отличало ее от миллионов американцев, смотревших на поляков как на деревенщину. По стране гуляли анекдоты о соотечественниках Войтылы, которые, дескать, лучше всего умеют ковырять в носу[696].

Поездка римского папы вряд ли заставила американцев пересмотреть свои взгляды (большинство из них, вероятно, даже не задавалось вопросом, откуда родом Иоанн Павел II), но то, что понтифику удалось вызвать шумиху, — несомненно. Его речь в ООН продолжалась полтора часа. Осторожный дипломат Казароли, просматривая текст перед выступлением, вычеркнул те места, которые могли обидеть Советский Союз, предложив оставить их лишь для печатной версии. Но работавший в госсекретариате бельгийский монах Ян Схотте, с которым Войтыла составлял текст, оспорил это мнение. Римский папа поддержал Схотте и когда направился к трибуне, попросил, чтобы именно бельгиец, а не секретарь, вручил ему листы с речью. Это был явный жест в сторону курии[697].

Скорее всего, большинство сидевших в зале Генеральной Ассамблеи не уловили и половины из того, что вещал глава Ватикана — в любой речи внимание слушателей начинает рассеиваться уже через двадцать минут. А между тем понтифик говорил о вещах по-настоящему важных, и говорил так, как мог сказать только духовный лидер.

«Источником всякой политической деятельности — неважно, внутри страны или на международном уровне, — в конечном счете является человек. Эта деятельность исходит от человека, производится человеком и для человека. Если же политическая деятельность отстраняется от этих основополагающих отношений, если она становится целью в себе, она теряет право на существование. И даже больше, это приводит к отчуждению политики от человека, когда политика начинает противоречить человечности <…>».

Вновь, как и в своей энциклике, Иоанн Павел II указал на то, что технологическое развитие без соответствующей культуры опасно для рода человеческого. А что есть культура? Духовность и гуманизм. Иоанн Павел II поднимал голос в защиту человека, в защиту его неотъемлемых прав, часто становящихся жертвой политических расчетов. И дабы не оставалось неясным, какие права он имеет в виду, он старательно перечислил их все, на первое место поставив право на жизнь и безопасность.

В последней части речи римский папа подробно остановился на двух проблемах: свободе вероисповедания и социальном неравенстве. Всякая политика, говорил Войтыла, должна отталкиваться от Декларации прав человека ООН, принятой в 1948 году. «Если на принципы этого документа не будут обращать внимание и они потеряют ту самоочевидность, которая отличала их, когда они были с таким трудом рождены, благородные цели ООН окажутся под угрозой. Такое случается всякий раз, когда простая, но доходчивая мысль Всеобщей декларации прав человека подчиняется неверно понятым политическим интересам, нередко означающим не что иное, как выгоду для одних и ущерб для других… Такие политические интересы, прошу меня извинить, дамы и господа, лишают наполнения благородную и трудную миссию служения вашим странам и всему человечеству <…>». Вот так! Не национальные интересы своих стран должны ставить на первое место мировые лидеры, а Декларацию прав человека. «Хватит войн! — гремел Войтыла, повторяя слова Павла VI, некогда уже произнесенные в этом зале. — Хватит стоять друг против друга…» [698]

Надо сказать, что такое внимание к правам человека со стороны Святого престола было явлением сравнительно новым. В свое время папство холодно отнеслось и ко Всеобщей декларации прав человека (1948), и к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (1950), не говоря уже об американском Билле о правах или французской Декларации прав человека и гражданина. Лишь Иоанн XXIII энцикликой «Pacem in terris» изменил подход Апостольской столицы к этой проблеме[699]. Так что Войтыла, поднимая эту тему, продолжал линию собора.

В своей речи Иоанн Павел II благоразумно избегал говорить о ситуации с правами человека в той или иной стране. Но одно исключение все же сделал. К недовольству израильтян и радости арабов Иоанн Павел II заявил, что Иерусалим должен получить особый статус, а Ливан — вернуть себе государственную целостность.