Иоанн Павел II. Поляк на Святом престоле

Это понимал среди прочих и начальник информационно-аналитического управления внешней разведки КГБ Николай Леонов, который в интервью 2019 года так передавал свои тогдашние ощущения: «Если по-честному, то власть держится только на скелете Объединенной рабочей партии, МВД и армии. Больше никто не поддерживает власть. Церковь, костелы имеют большую популярность, чем парткомы». Шеф Леонова Андропов интересовался у него, почему поляки недовольны, получая 46–47 килограммов мяса в год на душу населения, когда советские люди получают 37 килограммов и молчат. «<…> у нас разный уровень терпимости», — объяснил ему Леонов, не вдаваясь в подробности[736]. Оно и понятно: если вдаваться, то придется признать, что поляки бунтовали не столько из‐за мяса, сколько из‐за ощущения несамостоятельности своего государства, тогда как советские граждане готовы были терпеть из патриотических соображений.

Говоря без обиняков, «Солидарность» являлась оппозиционной организацией, хотя и не политической по форме. Загвоздка была в том, что статус профсоюза лишал ее возможности бороться за власть, а превращаться в партию не позволяла Конституция. Патовая ситуация. Партия хотела управлять, но не могла, а «Солидарность» могла, но не имела права. Надо было менять конституцию, что повлекло бы за собой изменение строя и, разумеется, советскую интервенцию, как уже случилось в Венгрии и Чехословакии.

Больше года противники «перетягивали канат», отвоевывая друг у друга сферы влияния. В октябре 1980 года прошли трудные переговоры по поводу условий регистрации «Солидарности»: суд добивался включения в устав организации пункта о руководящей роли партии. В ноябре произошел эксцесс с обыском в штаб-квартире мазовецкого руководства профсоюза и арестом лидера его регионального отделения, причем обнаружилась инструкция генерального прокурора, в которой он предписывал подчиненным всячески подавлять деятельность оппозиции на местах. В январе и феврале 1981 года разгорелись выступления студентов в Лодзи и крестьян в Жешувской земле, требовавших признать независимость их объединений от партии. В марте в здании Быдгощского горсовета милиция избила активистов тамошней «Солидарности», что вызвало острейший кризис в отношениях профсоюза и власти — Валенса угрожал всеобщей забастовкой, если виновные уйдут от наказания.

На глазах воплощались идеи Войтылы о культуре как равновеликой силе с экономикой. В октябре 1980 года Нобелевскую премию по литературе получил поэт-эмигрант Чеслав Милош. Польские власти, учитывая обстановку в стране и шум за рубежом, вынуждены были снять с его творчества цензурный запрет. В июне 1981 года Милош триумфально посетил родину и встретился с гданьскими верфевиками. Официальная идеология получала удары со всех сторон.

Справедливости ради скажем, что Войтыла не первый, кому пришло в голову, что культура и духовный склад могут возобладать над политическими расчетами и экономическими процессами. Еще в 1946 году к такому же выводу пришел бывший руководитель отдела печати в штабе корпуса Владислава Андерса Ежи Гедройц, который основал под Парижем, в Мэзон-Лафите, польскоязычный журнал «Культура» — именно для того, чтобы разрушать коммунистическую пропаганду в Польше и таким образом подрывать строй. Со временем этот журнал в глазах варшавского правительства превратился в один из важнейших центров «идеологической диверсии», наряду с Ватиканом, ЦРУ и радио «Свободная Европа».

По идее, Нобелевка Милошу вполне вписывалась в линию Гедройца, но тот отреагировал на нее довольно нервно, с явной завистью сказав о Милоше: «Он же теперь свихнется». Диссидент Адам Михник, оказавшийся тогда в Мэзон-Лафите, заметил на это: «Пан Ежи, он ведь упрямый литвин». — «Какой литвин, пан Адам? Он самый обычный белорус с неустоявшимся духовным складом, и теперь он свихнется»[737]. Гедройц, сам уроженец Вильно, кажется, испытывал некоторую ревность к выходцу из тех же краев Милошу, откуда и его пренебрежительные слова о белорусах (видимо, как обозначение деревенщины). Старые счеты между изгнанниками с кресов давали о себе знать и спустя сорок лет. Парадоксально, но как раз Гедройц, столь уничижительно отзывавшийся о белорусах, активно ратовал за независимость Литвы, Белоруссии и Украины от СССР и за историческое примирение русских и поляков во имя строительства Европы от Ла-Манша до Урала. Его политическая концепция выглядела как бы политическим приложением к идее Иоанна Павла II о «двух легких Европы». Спустя десять лет именно она ляжет в основу польской внешней политики на Востоке.

Поляк на Святом престоле, «Солидарность», Нобелевская премия Милошу — Польша в те годы была у всех на устах. И словно этого мало, в мае 1981 года Анджей Вайда получил Золотую пальмовую ветвь в Каннах за фильм «Человек из железа», рассказывавший о забастовках в Гданьске. А впереди еще было военное положение и Нобелевская премия мира, присужденная Леху Валенсе. Польша вошла в моду.