Иоанн Павел II. Поляк на Святом престоле

Иоанн Павел II полагал, что окончание глобального конфликта двух систем положит начало эре мира. Но уже война в Персидском заливе показала утопичность его надежд. За ней последовали югославские сражения, бои в Грузии, Молдавии и Азербайджане, попытка переворота в Москве, а завершился год афронтом от митрополита Спиридона — тем более красноречивым, что Константинополь вообще-то находился в натянутых отношениях с Московской патриархией из‐за спора о главенстве над православными церквами в Эстонии и Венгрии. Однако защита интересов православия перед лицом католичества оказалась важнее внутренних склок. Возможно, если бы синод прошел годом раньше, такого бы не случилось. Но понтифик нарочно перенес его на это время, чтобы успеть расставить епископов вакантных епархий в странах советского блока, иначе соотношение иерархов вышло бы 3:1 в пользу Западной Европы[1062]. Но в итоге именно это стремление уравновесить значение «двух легких» континента вышло понтифику боком.

Мир по-прежнему был расколот, но теперь, когда ушли в прошлое тоталитарные системы во многих странах, на поверхность выплеснулось то, что они держали под спудом диктатуры: этническая и конфессиональная вражда. Надо признать, что Иоанн Павел II угадал с возрождением религиозных чувств. Вот только направление они приняли совсем не то, о каком он мечтал. Вместо «Божьего мира» на планете тут и там вспыхнула Божья война. Спустя двадцать лет коллизия повторится в арабском мире, когда свержение офицерских дес­потий вместо демократизации вызовет вспышку религиозных конфликтов.

Понтифик пытался этому противостоять. Четвертого — пятого марта 1991 года он собрал в Ватикане семерых патриархов восточнокатолических церквей и в присутствии делегаций от епископатов Европы, Северной Африки и США произнес речь с призывом хранить верность Святому престолу. Заодно он раскритиковал исламские страны, которые не позволяют христианам открыто исповедовать свою веру (конкретно указав на Саудовскую Аравию — главного арабского союзника США по антииракской коалиции). Целью встречи было сохранить единство ближневосточных католиков, которые жили во враждебных друг другу государствах. Поэтому в своей речи понтифик сказал не только об Ираке, но и о Ливане и Палестине. «<…> ныне уже не ведутся религиозные войны; не может быть никакой священной войны», — убеждал Иоанн Павел II. Он выступал за территориальную целостность государств региона (намек на израильскую оккупацию Южного Ливана) и предлагал им подписать договор о разоружении, а также ограничить продажу оружия[1063]. Заметим, что в изданной вскоре энциклике «Centesimus annus» он тоже настаивал на упразднении всех военно-политических блоков холодной войны, то есть не только ОВД, но и НАТО.

По Войтыле, все выглядело очень просто: крах коммунизма — это доказательство превосходства христианства над атеизмом. Следовательно, все должны обратиться лицом к Богу и усвоить этику солидарности, то есть отказаться от вражды и зависти — как в личном плане, так и в государственном. К чему здесь какое-то блоки?

Monstra te esse Matrem [Покажи, что ты — Мать],

столько раз взывали мы к Тебе!

Ныне мы здесь, чтобы отблагодарить Тебя,

ибо Ты всегда прислушивалась к нам.

Ты оказалась Матерью

Матерью Церкви, миссионеркой на пути Земли

к третьему Тысячелетию христианства;

Мать человечества, своей опекой спасшая нас

от стольких катастроф и разрушений,

Ты помогала развитию и социальным достижениям.

Мать народов! Сколько угнетенных наций обрели доверие благодаря

внезапным переменам;

Мать жизни, Ты посылала нам знаки, спасая от зла и войны.

Извечная Мать моя,

особенно же в день 13 мая 1981 года,

когда Ты обнаружила свое спасительное присутствие,

Мать всякого человека, борющаяся за жизнь, что не умирает.

Мать человечества, искупленного кровью Христовой,

Мать совершенной любви, надежды и мира, Святая Мать Спасителя… [1064]

Такими словами воззвал Иоанн Павел II к Богородице, посетив Фатимский санктуарий в десятилетнюю годовщину покушения. Мать любви, надежды и мира — всего того, с чем род людской должен был встретить третье тысячелетие благой вести.