Иоанн Павел II. Поляк на Святом престоле

Как водится, обе стороны обращались к правам человека, вот только трактовали их по-разному. Если для феминисток аборты были частью их неотъемлемой свободы, то для Святого престола они перечеркивали чье-то право на жизнь. Оппоненты Ватикана (Европейский союз, Канада, ЮАР и др.) пытались сузить понятие «человеческого достоинства», чтобы контрацепция не выглядела убийством; кроме того, они стремились убрать из резолюции любые упоминания о религии и расширить рамки понятия «семья» (очевидно, подготавливая почву для признания гражданских браков, а в перспективе и однополых), представители же понтифика видели в этом покушение на декларацию ООН о правах человека, где все эти термины содержались. Наконец, ватиканская делегация, в противность ватиканским же дипломатам, добивалась четкого определения прав и обязанностей родителей по отношению к детям, в то время как их оппоненты старались максимально сократить в тексте резолюции фразы о материнстве и родительской опеке. Налицо был принципиальный конфликт: либералы избегали перечислять семейные обязанности, поскольку те традиционно ограничивали карьерные возможности женщин, Ватикан же подозревал своих визави в желании отменить семью как таковую. В итоге конференция приняла декларацию, где провозглашалось «четкое признание и подтверждение права всех женщин на контроль за всеми аспектами своего здоровья, в частности их собственной фертильностью»[1219]. Это было поражение Святого престола. Госпоже Глендон ничего не оставалось, как с горечью отметить «чрезмерный индивидуализм» итогового документа[1220].

* * *

Одиннадцатого июля 1995 года сербы учинили резню мусульман в Сребренице. Это была самая массовая расправа в Европе со времен Второй мировой. Голландский контингент войск ООН, который охранял тамошнюю «зону безопасности», предпочел не вмешиваться. Двадцать пятого июля сербы вошли в Жепу, покинутую местным населением. Спустя два дня Тадеуш Мазовецкий подал в отставку с поста председателя Комиссии ООН по правам человека в бывшей Югославии в знак протеста против бездействия мирового сообщества[1221]. Он явно поторопился, потому что 30 августа НАТО начал военную операцию против боснийских сербов, обвинив их в обстреле сараевского рынка Маркале, совершенном двумя днями раньше. Это немедленно возымело действие. Пятого октября противники по Боснийской войне сели за стол переговоров, а 21 ноября на американской базе в Дейтоне (штат Огайо) подписали мирное соглашение. Кровавая каша на Балканах закончилась. И вновь решающий вклад в это внесли западные либералы — те самые, которых Войтыла клеймил за потворство «цивилизации смерти»: Клинтон, Миттеран и другие. Одним из гарантов соглашения выступила Россия, сама в то время утюжившая бомбежками и обстрелами чеченские села. Чуждая эмоций политика, как обычно, оказалась эффективнее пламенных речей во имя мира и справедливости.

* * *

Кровопролитие в бывшей Югославии ухудшило и без того непростые отношения римско-католической церкви с православными. А ведь именно православие представлялось Иоанну Павлу II наиболее близким католичеству течением христианства. Второго мая 1995 года, в столетнюю годовщину энциклики Льва XIII «Orientalium dignitas» (в которой тот высоко отозвался о Восточной церкви), понтифик издал апостольское послание «Orientale lumen» («Свет Востока»), где призвал паству обратить внимание на православную традицию. «Никогда еще католический Рим не описывал так вдумчиво мистическое и монастырское наследие православного Востока, как это имело место в „Orientale lumen“», — заметил по этому поводу польский исследователь русской философии Гжегож Пшебинда[1222]. Спустя три недели тема получила свое развитие в энциклике об экуменизме — «Ut unum sint» («Да будут все едино»). Заглавие было взято из Евангелия от Иоанна — эти слова, умирая, процитировал папа Ронкалли[1223].

За месяц до издания энциклики генеральный секретарь Всемирного совета церквей Конрад Райзер прочел доклад в основанной римскими францис­канцами экуменической организации «Centro pro Unione». Райзер предлагал христианам отодвинуть на второй план догматические расхождения и взяться за совместную работу над насущными проблемами человечества: общественным расслоением и загрязнением среды. Однако Войтыла не подхватил этот призыв. Его энциклика главным образом исследовала именно доктринальные вопросы: суть причастия, роль Священного предания, место Девы Марии в учении Христа и т. д. Впрочем, он проявил немалую гибкость. К примеру, не стал касаться постулата о спасении верой (главного предмета вероисповедальных расхождений с протестантами) и предложил главам других деноминаций обсудить с ним вопрос о статусе римского папы — основном препятствии на пути воссоединения разных направлений христианства. Заодно попросил прощения за те действия папства, которые способствовали размежеванию[1224].