Иоганн Кабал, детектив

В зале гости согласно зашептались. Капитан Штен с достоинством уступил, и все было подготовлено для того, чтобы провести экскурсию на следующий день. Со своей стороны, Кабал слегка сожалел о том, что ему не представится возможности побывать на инженерной палубе. Его интересовали механизмы действия не только плоти, но и различных металлических приспособлений.

Подали так ожидаемый Кэконом пуддинг – назвать его десертом не поворачивался язык, уж слишком женским было слово. Выбор был не слишком велик: знаменитый миркарвианский пчун, который не только звучал как насморк, но и выглядел соответствующе, и сыр с печеньем. Практически все, даже миркарвианцы, сделали выбор в пользу сыра и печенья. Сыр оказался настолько ядреным, что кожа слезала с неба, но даже так оставался предпочтительнее альтернативы. Однако Кабалу представилась нежданная возможность глянуть на пчун вблизи, когда его заказал Кэкон – единственный из всех присутствующих. Его подали на длинном неглубоком блюде; внешне пчун напоминал кисломолочный продукт, да и пах схоже. В центре этой массы высился островок из зерен, слишком крупных, чтобы быть саго. Островок украшали красные пятна – смесь корицы и красного перца. Кэкон набросился на дессерт с энтузиазмом и принялся громко поглощать.

– Вот что сделает из тебя настоящего мужчину, сынок! – заметил он Кабалу. Тот никак не мог взять в толк, каким образом подобное заявление служило рекламой блюду, особенно для дам.

Наконец, настало время кофе, коньяка и сигар. Леди удалились, – мисс Бэрроу напоследок одарила Кабала недвусмысленным взглядом, – а джентльмены отправились в салон. Кабал чувствовал, что обязан присоединиться к сему ритуалу, но сперва извинился, сказав, что немного задержится. Тот же назойливый стюард, посадивший его рядом с мисс Бэрроу, теперь направил его в ближайший гальюн – как понял Кабал, так на корабельном сленге или техническом жаргоне называли туалет. Он поблагодарил стюарда, хотя гальюн его не интересовал – ему просто требовалось немного времени, чтобы собраться с мыслями. Вместо гальюна он направился в галерею по правому борту, где можно было подышать свежим воздухом, поступавшим через вентиляционные отверстия.

Галереи тянулись по обе стороны палубы Б. Поскольку на этом уровне пассажиров не размещали, в помещениях отсутствовали иллюминаторы – лишь тонкие щелки окон в стенах пропускали свет с галерей. Попасть туда можно было только по лестницам с палубы первого класса, а проходили галереи практически через весь корабль. Широкие застекленные окна шли под углом и образовывали арку, что позволяло прогуливающимся, опершись о заграждение, наблюдать за тем, что творилось внизу, при этом не опасаясь, что ветер испортит прическу. Путь из столовой до салона через галерею был куда более живописным, чем по внутренним коридорам палубы А, но при этом куда более протяженным – Кабал не удивился, что остальные мужчины не стали карабкаться по лестнице следом за ним, привлеченные перспективой кофе, бренди и табака.

Он надеялся провести несколько минут в одиночестве, но тут его ждало разочарование. Раздраженный герр Зорук стоял у перил в глубокой задумчивости, хотя, скорее всего, он просто жалел себя. Услышав, как Кабал вывернул из-за угла, Зорук обернулся, не дав ему скрыться незамеченным. Оба оказались в неловкой ситуации, когда каждый хотел побыть наедине, но манеры оказывались важнее. Кабал остановился у перил в метре от Зорука и посмотрел на расстилавшуюся за окном ночь.

Какое-то время царила тишина, затем Зорук сказал:

– Похоже, я сегодня выставил себя полнейшим дураком.

– Да, – отвечал Кабал.

Зорук одарил его слегка испуганным взглядом.

– Вы всегда столь откровенны?

– Экономит время. Дипломатичностью я не отличаюсь.

– Но вы же госслужащий?

– Не из дипломатического корпуса. Я имею дело с фактами, герр Зорук, а факт заключается в том, что вы выставили себя идиотом.

Зорук начал было фразу, но в последний момент ему не хватило воли. Он испустил вздох побежденного и повернулся обратно к окну.

– Знаю, что он прав – и это самое худшее. Нельзя винить человека в том, что он изготовил пулю, которой потом убили святого. Я знал, ну или понял бы, если бы подумал минутку. Но я так разозлился. Подавление восстания Дезоле… слов не хватает. – Он покачал головой. – Снова я дурак.

– Я… не слишком в курсе политической ситуации, – сказал Кабал, аккуратно подбирая слова. – В рамках своей должности я занимаюсь цифрами, траншами, квотами и отчетами. Порой в большом мире происходят события. – он махнул на раскинувшуюся под ними тьму, – о которых я ничего не ведаю. К своему стыду. Герр Зорук, что именно произошло в ходе подавления восстания Дезоле? Что такого сделал этот вон Фалькс?

Зорук посмотрел на него со смесью подозрения и удивления – Кабал гадал, уж не обойдется ли ему дорого его любопытство.