Ёлочка

Дыбин. Я тебе пощупаю! Нашла кому щупать пульс. (Дает Ольге свою руку.) На вот лучше пощупай! Вот это пульс! Слышишь? И у Макшева есть пульс. И у Кожина пульс. А у Чигитанского никогда по существу и не было. Пульс, Оля, – это когда сердце бьется в горячем бреду… Пульс – это когда руки чешутся, за поясом – кайло, одна селедка на троих, а впереди вершина. (Достает из внутреннего кармана фотографию непокоренной высоты.) Помните?

Кожин и Макшев сосредотачиваются возле Дыбина и фотографии.

Макшев. Конечно, помним…

Кожин. Высота 19‑Б…

Дыбин. Да. Она самая и есть. Высота 19‑Б. Высота, которую до сих пор еще никто не покорил. Эта высота у меня по ночам перед глазами снится. Вот этот склон, на котором у инструктора страховочная гирлянда оборвалась. Вот это темное пятно у подножья, на котором кастрюли с борщом пропадают… Из‑за снежного человека… Помните, двадцать лет назад мы втроем поклялись, что обязательно ее покорим?!

Кожин. Да. Но так и не удержали клятвы.

Дыбин. Что значит не удержали? Просто забыли и все… из‑за милиции и «скорой помощи»… Но ничего не потеряно. Давайте еще раз поклянемся, что в Новом году ее обязательно покорим.

Кожин. Не знаю… Мне уже сорок девять.

Дыбин. Ну и что? Самый расцвет. Маковый бутон! Встретишь пятидесятилетие на снегу, как человек, а не гидра.

Кожин(обращаясь к Макшеву). А ты что скажешь?

Макшев. Я так сразу не могу… Надо выпить сначала.

Дыбин. А мы выпьем!

Берут по стакану.

Ну, давай, чтобы плечо товарища никогда…

Макшев и Кожин. Давай!

Выпивают. Дыбин достает батарейку, прислоняет к языку. По всей видимости, батарейка не действует.

Дыбин. А, черт, совсем не пробирает… Должно быть, подсела. (Достаёт портативный аккумулятор.) Ну-ка, вот этот наверняка не подведет. (Прислоняет проводки к языку.) Ах, хорошо! А теперь можно и клятву…

Макшев. Насчет чего клятву?.. Я забыл.

Кожин. Что покорим 19‑Б.

Макшев. А, ну да!

Скрестили руки и троекратно произносят: «Клянемся!»

Далее Дыбин произносит монолог скалолаза, друзья, как могут, подыгрывают ему. Ольга с восхищением смотрит на героев.

Дыбин.

Снежные облака в широком зареве троих храбрецов.
Спасательный вертолет закончил горючее и начал снижаться.
Одна селедка на троих, страховочный трос и обледенелое лицо,
А сверху горбатая неприступница Б‑19.

Жесткая рука в обхвате предвкушения на середине пути,

Острое кайло ледоруба, удар!.. И щелчок папарацци.
«Макшев, не отставай!»
«У меня цинга! Я не могу идти!»
«Перевяжи ему ноги, Кожин! Живого или мертвого на Б‑19!»

У подножья гордые поварихи шинкуют последнюю мышь.

Пенистая похлебка с медалью для тех, кто привык сражаться.
«Мальчики, возвращайтесь быстрее! А то суп остынет!»
«Тише! Зачем шумишь? Вон! Лавину разбудишь на Б‑19!»

И теперь, когда ты, наконец, закрепился на самой вершине,

когда стоишь над облаками, освещенный как божий день,
и глазами горного ястреба пронизываешь время вместе с достижениями продажного века,
можно, наконец, задуматься, заглянуть в прошлое и увидеть гамлетовскую тень,
а также тень пропавшего инструктора или призрак снежного человека.

Макшев, Ольга и Кожин(аплодируют). Браво, Дыбин!!!

Макшев повернулся в сторону Чигитанского, который всё ещё лежит неподвижно, и вдруг замер, предчувствуя недоброе. Все перехватили его взгляд, испугались, подбежали к лежащему.