Ёлочка

Дыбин. Эй ты, вставай, пошутил и будя!

Чигитанский не шелохнулся.

(Слегка пнул его ногой.) Да вставай, тебе говорят!

Чигитанский неподвижен. Все засуетились возле него. Пытаются нащупать пульс.

Макшев. А пульс в каком месте щупать, на правой или на левой?

Кожин. Чёрт его знает… Это у него надо спрашивать, а он молчит…

Дыбин. Ничего-ничего, отойдёт. Знаю я этих земноводных… Один раз налима поймал, целый час у меня валялся на берегу… А потом в воду опять уронил, так он поплыл, как ни в чём не бывало.

Ольга: Так, может, я в ванную воды наберу? Туда положим…

Кожин. Какую ванную? Скорую вызывай!

Ольга убегает в другую комнату вызывать «скорую».

Дыбин(спрашивает у Макшева). Ну что, нашёл пульс?

Макшев: Нет… Вот только бумажник…

Дыбин. Во! В этом вся его и сущность… Как у Кощея… Пиджак в шкафу. В пиджаке бумажник, в бумажнике купюра… А в этой купюре и вся его смерть.

Возвращается Ольга.

Кожин. Ну что, вызвонила?

Ольга. Да… ругались только… мы, говорят, тоже люди…

Дыбин, Макшев и Кожин уселись за стол. Чтобы успокоиться, каждый начал заниматься своим делом. Макшев выпивает. Дыбин пробует аккумулятор на язык. Кожин рассматривает очередной будильник. Ольга сидит, прислонив ладони к вискам.

Дыбин(наконец нарушил молчание). Ну вот, опять «скорая» приедет под Новый год, как и двадцать лет назад. Опять всё настроение испортил… риелтор… Хорошо, что хоть ещё дом не разрушил…

Ольга. А почему он должен дом разрушить?

Дыбин. А ты не знаешь разве? Про них, про риелторов…

Ольга. А что?

Дыбин. А то… Эти риэлторы ведь продают квартиры налево-направо…Так? В домах из‑за этого образуются пустоты…Ну вот, когда количество таких пустот накапливается, то дома начинают рушиться. Ты не знаешь случайно, он (показывает на лежащего Чигитанского) в вашем доме квартиры налево-направо не продавал?

Ольга. Откуда? Я его двадцать лет не виделись…

Дыбин. Хм… А не обязательно видеть… Эти риэлторы через бумаги действуют… Потихоньку, исподтишка… Вот когда дом рушиться начнёт, тогда поздно будет… Что ты скажешь на это, Кожин?

Кожин не спускает глаз с будильника, смотрит на секундную стрелку.

Кожин. А что я могу сказать? Может, и разрушится. Только я вряд ли доживу до этого времени…(Обращается к секундной стрелке.) Вот сволочь… Ещё десять секунд прошло… Ещё восемь секунд… тик-тик-тик бежит, бежит… Значит ещё на восемь секунд жить меньше осталось… Ещё пять секунд… (Вдруг завёлся, запсиховал.) Куда ты бежишь, дура?! Стой! Кто тебя просит?! Стой! Кто тебя гонит?! Ах ты тварь такая! Оля, почему у тебя так много будильников? Это специально? Намёк?! (Хватает будильник и забрасывает его подальше.)

Дыбин. Слушай, ты! Может, хватит будильниками швыряться? Противно смотреть!

Кожин. А ты думаешь, мне не противно смотреть, как ты языком свой аккумулятор на язык, «мня, мня, мня»?!

Дыбин. Это моё дело! Это моё личное дело! Я же тебя не заставляю…

Кожин. Я тебя тоже не заставляю будильниками по воробьям! Это тоже внутреннее… потребность! Хочу и потребность…

Дыбин(показывает на аккумулятор). И моё внутреннее! Может, я без этого жить не могу, как Макшев без вина.

Макшев. Сравнил тоже, аккумулятор с вином. (Выпивает.)

Дыбин. По крайней мере, это не алкоголь! Может, мне врач прописал…

Кожин. Ага… Сейчас приедут врачи, специально спрошу на уточнение.

Дыбин. И уточним! И уточним… И ещё не забывать при том: врач врачу – разница. Одно дело квалификация, когда идёт уточнение, а другое – «скорая помощь» с мигалкой туда-сюда… Сделал укольчик, хлоп, – на носилки и в кювет! (Вновь приложился к аккумулятору.) Вот, уже и аккумулятор не пробирает… Разрядился… Подсел… А всё из‑за вас… Ну вот как я теперь?! Как? Не могу… Ну-ка, Оля, дай сюда гирлянду… (Оля дает гирлянду.) Где тут свежий конец? (Находит оголённый конец.) Вот он… (Берет провод в рот, говорит Ольге.) Ну, включай, чего стоишь?

Ольга. Куда включать?

Дыбин. В розетку!

Ольга. Зачем?

Дыбин. Включай, тебе говорят, не видишь, волнуюсь?!

Ольга. Но мальчики…