Йомсвикинг

Помню, что все происходящее напоминало мне сон, но Вагн снова присел на корточки и положил кожаный кошелек мне на грудь. Он поднялся, сделал пару шагов назад, почти растворившись во тьме.

– Уезжай отсюда, Торстейн. Уходи в море. И забирай свою женщину.

Я поискал застежку на кошельке, она находилась внизу. Там был солнечный камень, который дал мне Бьёрн.

Мы выехали в предрассветных сумерках. Я мог бы задержаться на один или два дня, чтобы восстановиться, но Вагн поднял Эйстейна и отправил на Пристани, чтобы он рассказал, что я был сильно побит и ранен и что смогу встать на ноги не раньше чем через несколько дней. Люди Олава точно находились там, среди амбаров, и должны были это услышать, а у нас появлялось дополнительное время, чтобы уехать подальше. Осин отправлялся с нами; после того, как он свободно набросился на дружинников Олава в конюшне, ему было небезопасно оставаться в Вейтскуге, потому что его могли запросто убить, а потому Вагн выкупил и его.

Всю ночь Вагн помогал собирать все необходимое: оружие, одеяла, шкуры, еду и воду. Нам собрали с собой особо пошитую кожаную одежду, рыбий жир и пчелиный воск, а также сапоги по колено и толстые, только что связанные шерстяные носки. Нам дали луки и по саксу Осину и Сигрид, а когда мы вышли, четыре коня ждали нас возле дома для рабов. На Вингура были погружены шкуры, меха с водой и мой датский топор, а вот остальные лошади оказались не теми, кого я планировал выкрасть. Нам дали самых быстрых коней из Йомсборга. В то утро нас провожали лишь Вагн и Аслак. Эти двое стояли в своих меховых шубах, а вокруг медленно падал снег.

Я помог Сигрид сесть в седло. Ее деверь смог забраться сам, без посторонней помощи.

– Когда-нибудь мы еще встретимся, – произнес Вагн, когда я натянул поводья. – Не на земле, так в чертогах Одина.

Я кивнул, пустил лошадей, и мы поскакали через двор в ворота. Снег перестал, но дул холодный северный ветер. Мы проехали мимо длинных домов, где жили воины, кузницы, и вот оказались в лесу среди голых стволов бука.

* * *

Всю ночь ветер дул нам в лицо. Мы ехали быстро, не обменявшись ни словом, пробираясь по лесу. Я постоянно оглядывался назад, потому что боялся, что люди Олава видели, как мы уезжаем, и отправились за нами вдогонку. Я ехал с Фенриром на руках, лук был под рукой, а стрелы в колчане. Но я не слышал ничего, кроме завываний ветра и хруста веток под нами. Помню, как повернулся в седле и сказал Сигрид, что Тор на нашей стороне, потому что разыгравшаяся непогода, которую он напустил, помогала скрыть наши следы. Сигрид улыбнулась, но я видел, как сильно она была напугана.

В ту ночь я так и не смог лечь спать. Я сидел в обнимку с Фенриром и луком в руках, вглядываясь в темноту. Я поддерживал огонь в небольшом костре, который мы укрыли камнями и ветками бука. Я видел, что лошади не скидывают с себя покрывала, да и сам я мерз; мне казалось, что я слышу чьи-то голоса, как кто-то шевелится в темноте, как хрустят сучья под чьими-то ногами… Но когда наступил рассвет, мы по-прежнему были одни. Осин, оказалось, очень хорошо ориентировался в лесу. Прошли сутки, как мы ехали, он, вероятно, решил, что мы в относительной безопасности; он останавливался и показывал на землю. Осин не говорил много, теперь ему было неудобно разговаривать без передних зубов, но я понял, что он пытался привлечь мое внимание к глубоким следам в снегу. Как он мог их заметить в такую метель, мне было непонятно. Я не видел ничего, кроме заснеженных полей, листьев и бесконечно падающего снега.

Сигрид молчала, и, когда мы разбили лагерь в конце второго дня, я спросил у нее, не жалеет ли она, что уехала. Может, ей лучше было бы остаться в Вейтскуге рабыней? Я все думал, что она будет нежна со мной, будет прижиматься ко мне, показывая свою благодарность. Но от той любви, которую она тайком дарила мне в Вейтскуге, не осталось и следа. Второй день я был без сна, тело болело после нападения. Я съел горсть зерна и кусочек вяленого мяса, и меня сморил сон, едва я успел укрыться одеялами возле огня. Мне казалось, что я чувствую, как Сигрид прижимается ко мне, но, скорее всего, мне это просто снилось.

– Я боюсь, – шептала она. – Они убьют нас…

Той ночью ветер стих. Когда я проснулся, Осин и Сигрид уже встали. Деверь смазывал жиром лицо. Отеки у него спали, но все оно было в кровавых подтеках, а нос напоминал темно-синий нарыв. Но мы не услышали от него ни единой жалобы, а когда Сигрид спросила, не больно ли ему, Осин лишь пожал плечами и принялся затягивать сбрую.