Йомсвикинг

Иногда течение у Оркнейских островов может быть очень сильным, но в тот раз мне повезло. Тем вечером море было спокойным, дул устойчивый ветер с юго-запада. Я сидел на кормовой банке и вглядывался в странные очертания берегов. Здесь не было гладких, покатых скал, к которым я привык дома. Казалось, будто эти острова когда-то построили великаны. Они нагромоздили друг на друга темно-бурые каменные плиты, и именно из таких плит были созданы острова и шхеры, между которых я плыл. Здесь обитали тысячи морских птиц, я видел их гнезда на выступах скал. На камнях отдыхали тюлени, их были сотни. Заметил я и маленьких китов, похожих на тех, что водились в Норвегии. Они скользили под носом моей лодки. Деревьев не было, местность казалась пустынной. Некоторое время я плыл между островами, не понимая, куда я попал. Неужели здесь никого нет, кроме меня? Я надеялся, что это так, но вскоре заметил какие-то белые пятна у кромки воды. Подплыв поближе, я увидел, что это овцы. Они стояли на берегу и жевали водоросли.

Я обогнул мыс и оказался в широком заливе. В глубине залива, на берегу, вырисовывались очертания длинного дома, крытого торфом, на фоне зеленых деревьев. Дом стоял на верхушке холма, и не успел я подплыть ближе, как увидел двух людей, вышедших из дома и направляющихся к берегу, где стояла лодка.

Они столкнули лодку на воду и взялись за весла. Я было решил повернуть и плыть обратно, но тут же понял, что не смогу скрыться от них, плывя против ветра и течения. Так что я остался сидеть на кормовой банке, держа прежний курс, и вскоре они оказались рядом со мной. Это были высокие худые мужчины, облаченные в поношенные кожаные туники. Они сидели рядом на средней банке, каждый греб одним веслом. Волосы и бороды у обоих были темными, но один будто перерос свои волосы, так что на макушке появилась лысина.

– Кто ты? – спросил лысый, выговаривая слова так, как обычно у нас на западе. Он пихнул своего соседа, и тот быстро зацепил весло у моего ахтерштевня, так что две лодки сошлись вплотную.

– Я – Торстейн.

Лысый ухватился за правый вант моей лодки и заметил Фенрира:

– Смотри-ка, собака. Она больна?

– Нет, – сказал я. – Просто такая.

– Ты откуда?

– Из Норвегии.

– И ты доплыл на этой крошечной лодочке?

– Да.

– А где остальные?

– Я один.

Лысый заметил шрамы у меня на шее. Он опять пихнул соседа, указал на них и что-то прошептал ему на ухо, а потом опять повернулся ко мне:

– Так ты говоришь, из Норвегии? А откуда именно?

– Вингульмёрк в Вике.

– Вингульмёрк? Разве им не владеют даны? Но ты говоришь не так, как даны.

– Ну да…

– Ты, видно, совсем замерз. Сбился с пути?

Я не ответил, не имея представления о том, куда попал. Двое гребцов внимательно меня разглядывали.

– Скоро начнется прилив, – сказал лысый. – Давай, причаливай.

Я поплыл за ними к берегу и привязал свою лодку к шесту, воткнутому в песок. Затем последовал за гребцами в длинный дом. Здесь меня встретил белобородый старик, назвавшийся Гримом и сказавший, что я приплыл в усадьбу Грима, Гримсгард. На стол выставили воду, лепешки и вяленую рыбу, и не успели мы прожевать первый кусок, как Грим стал меня расспрашивать, куда я плыву и как звали моего отца. Последний вопрос был обычным у людей на западном пути, у всех в Норвегии оставалась родня, так что всегда была вероятность, что чужак окажется дальним родственником. Но я тогда не знал этого обычая и испугался: отец ведь в молодости участвовал в распрях, возможно, он и здесь побывал. Кто знает, может, он сражался с родичами и друзьями этого старика, а может, и с ним самим.

Так что я ответил, что не знаю своего отца. В ответ Грим пробурчал: «В том срама нет». Но он перевел взгляд на мою шею, заметил шрамы и понял, что я – беглый раб.

Двое гребцов оказались сыновьями Грима, их звали Хакон и Харек. Они показали мне всю усадьбу. Таких мест, как это, я еще не видывал. Трава была густой, зеленой и походила на ковер, но я не увидел ни одного дерева, а на плоской местности не было ни одного укрытия от ветра. Поднимался прилив, овцы ушли с берега и паслись на траве. Было здесь и несколько лошадей, коротконогих, с густой шерстью.

Гримсгард располагался в середине островного королевства, на самом большом острове, который назывался Россэй. Здесь было больше всего людей. Залив, в который я приплыл, делил остров на две части, и всего в нескольких полетах стрелы к северу от усадьбы находился еще один залив. Там была главная гавань с длинной каменной пристанью, а на большой площади с костровищем стояло несколько домов. Остальные островитяне жили в своих усадьбах, построенных в основном на берегу залива, как и Гримсгард. В самых теплых уголках острова распахивали поля, и колосья клонились под ветром, но на этих островах урожай никогда не был богатым.

Когда я спросил, куда же все-таки попал, Харек, тот лысый, подпер кулаками бока, окинул взглядом свою землю, и в этой высокой, тощей фигуре вдруг появилась уверенность и гордость. В нем не было страха, и рука не тянулась к топору или мечу на поясе. Никогда не видел человека, исполненного такого спокойствия.