Йормундур (СИ)

Берсерков окликнул ярл: корабль причаливал к берегу. По рукам пошли канаты, судно стали разворачивать боком, чтобы перекинуть сходни. Стюру также не дали проститься с плачущей Олальей.

— Не реви, сладкая. Я и кольнуть себя не дам!

Олалья лишь уткнулась в грудь своего хозяина. Тот подхватил девушку, как малого ребёнка, впился в губы страстным поцелуем. Тира успокоилась, руки обвили чужую шею. Воины вокруг распотешились.

— Стюр, ну ты нашёл время!

— Знаешь, сколько там девок будет? Поумерь пыл!

— А я его понимаю! Можно и мне разок?

— Заткните глотки! — гаркнул Гундред и сразу же перешёл на полушёпот. — А ну живо всем на берег! И чтоб ни звука мне! Забыли, чем мы здесь занимаемся?!

Воины мигом собрались, змейкой выбежали на пристань. У каждого в руке по секире, мечу или молоту, щиты перекинуты за спину на ремнях, головы защищают железные остроконечные и круглые шоломы полумаской: иные с пластиной для носа и кольчужным капюшоном, закрывающим шею. Щиты северяне делали из хвойных пород, круглыми и прочными, с набитым посредине плоским стальным диском и таким же ободом. Красили натянутую на дерево кожу в белый и красный, наносили руны и вирши-заговоры скальдов.

Отряды распределились по колоннам, скользнули в тёмные переулки. Между тем остальные драккары подходили и подходили. Узкий причал не уместит всех: корабли стали прилаживать один к одному, через борта перекинули сходни. На берег высаживался отряд за отрядом. Городские забили в набат. Где-то далеко послышались крики, зажглись далёкие огни. Когда последний захватчик покинул гавань, наступление было в самом разгаре.

Ансельмо силился подавить нарастающее беспокойство. У огня продрогшая Олалья заливалась слезами. Её друг разгрёб угли, подкинул в очаг поленьев. В такой ветер никакой костёр не спасёт.

— Вот так. Сейчас согреешься. — Монах укрыл подругу полой своего плаща. Та навалилась, уложила голову на чужое плечо. От огня и впрямь дыхнуло жаром. — Лало. Нам здесь не место, — девушка тихонько захныкала. — Давай уйдём, пока есть время?

Ансельмо помолчал, храбрясь. Нужно что-то сделать — сейчас или никогда!

— Послушай. Я раздобуду лошадь, или найдём по пути возницу. Поскачем напрямик до Вильяновы, а там сядем в лодку и доберёмся до Аросы. В монастыре сейчас самое безопасное место — туда эти душегубы точно не вернутся!

— Нет! — Олалья отстранилась, зарёванные глаза сверкнули. — Я дождусь Стюра.

— Ты слышала, что говорила Тордис?! — Ансельмо невольно перешёл на крик. — Здесь ни одного честного человека! Этих головорезов набирают специально для налётов и грабежей! У себя на родине они преступники, у них там ни кола живого! И этот… этот Стюр вышвырнет тебя, как зверушку, когда играться надоест! Зачем, думаешь, я мыкаюсь за тобой?! Да известно ли тебе, сколько я за эти пару клятых дней пережил?!

Олалья испугалась и вскочила было на ноги, но Ансельмо с силой дёрнул к себе, наугад ловя чужие губы. Казалось, прошла вечность, пока оба опомнились и дали друг другу передышку. Олалья порозовела, нежные губы припухли, дыхание сделалось ровным и глубоким.

— Лало. — Анельмо прижал белокурую голову к груди, уткнулся в растрёпанные волосы. — Прошу. Мы вместе, сколько я себя помню. Я не представляю, что буду делать без тебя. Ты ведь знаешь, я всё ради тебя сделаю. Я буду заботиться о тебе, защищать. Если хочешь, я буду… я… — он поднял голову девушки, вновь горячо поцеловал, но та отвернулась.

— Я не звала тебя на помощь. Мы друзья, Йемо, но Стюр… Ты думаешь, я ополоумела. Пусть так, но это моя ноша! Послушай, на моих глазах женщин и девочек в деревне брали и насиловали, как скот. Те, кто выжил, убили себя. Когда вы переодели меня монахиней и укрыли в обители, злая участь меня не обошла. Но… я уже знала, что меня ждёт и нашла в себе волю выстоять. Да, он взял меня силой, но боли и страха во мне не было. Лишь смирение, которому учит нас Всевышний. В конце я много часов пролежала в одиночестве, словно целую вечность. Я думала об испытании, которое послал Господь на мою долю. Сознают ли эти звери с севера, что творят? Быть может, Стюр не виновен, а всего-то был избран тем, кто исполнит предначертанное? Или я сама своей беспомощностью и маловерием принудила его к греху? Отчаяние во мне боролось с чем-то смутным, неосознанным. Когда ты пришёл, мою душу уже сжигала дьявольская страсть, ведь Стюр… Он стал моим в ту ночь, теперь эта связь неразрывна.

Ансельмо с презрением отпрянул от подруги:

— Какой бред! Оправдывать беса, надругавшегося над тобой же… Твой мотив нехитрый. Думаешь, красота и порода указывают на достойного мужика. Да, в природе сильные самцы дают потомство самкам. Но ты не животное! Ты не знаешь такой вещи, как любовь.