Иосиф Флавий. История про историка

Вот, к примеру, как он объясняет секрет долгожительства библейского Ноя: «Ной же прожил после потопа еще триста пятьдесят лет, и прожил все это время счастливо; затем он умер, достигнув девятисотпятидесятилетнего возраста. Пусть, однако, никто не считает, при сопоставлении данных древних писателей о продолжительности их жизни с краткостью теперешней нашей, эти сообщения лживыми, объясняя это тем, что никто из наших современников не достигает такого возраста и что поэтому никто из древних не мог прожить такое количество лет. Весьма естественным является такое количество лет жизни у людей, которые пользовались особенным расположением Господа Бога, были сотворены Им самим и употребляли в продолжение долгого времени более подходящую пищу. Кроме того, Господь Бог даровал им более продолжительную жизнь за их благочестие и для того, чтобы они могли вполне проверить и применить свои изобретения в области астрономии и геометрии; ведь если бы эти люди не прожили [по крайней мере] шестисот лет, то они не были бы в состоянии делать предсказания, потому что именно столько лет обнимает так называемый „великий год“. Мои слова подтверждаются также всеми греческими и негреческими историками, и с мнением моим согласны: Манефон, написавший историю египетскую, Берос, сообщающий данные о Халдее, Мохос, Гекатей и, кроме того, египтянин Иероним, повествующие о деяниях финикийцев. Гесиод, Гекатей, Гелланик и Акузилай, вдобавок Эфор и Николай сообщают, будто древние люди жили по тысяче лет. Впрочем, пусть всякий смотрит на эти данные как кому заблагорассудится» (ИД, 1:39).

Итак, долголетие Ноя объясняется, среди прочего, тем, что люди в прошлом ели более подходящую, более здоровую пищу — и разве не подобные же объяснения выдвигаем и мы, объясняя, почему наши предки были порой куда здоровее и сильнее нас?!

Такого же подхода он придерживается и в рассказе о многих других чудесах Библии, например, в главах, посвященных исходу евреев из Египта: настаивая на том, что все эти события, безусловно, происходили, он ищет им рациональное объяснение, и именно по такому, проложенному им пути в будущем пойдут многие исследователи Библии, а также ее популяризаторы вроде Зенона Косидовского.

При этом он явно избегает пересказа нескольких моментов Торы, которые звучат некомплиментарно для ее героев и могут быть использованы против евреев их недоброжелателями — например, в «Древностях» нет рассказа о том, как праотец Авраам не сумел отстоять свою жену Сару перед фараоном, выдал ее за свою сестру, в результате чего та была взята в его дом и не обесчещена лишь благодаря прямому вмешательству Бога.

Точно так же он смягчает и рассказ о жестокосердии Сары по отношению к Агарь: «Первоначально Сарра любила Измаила, сына рабыни своей Агари, и относилась к нему с таким же точно расположением, как если бы то был ее собственный ребенок; он воспитывался так, как будто ему предстояло наследовать первенствующее значение в доме. Когда же Сарра родила Исаака, то она не считала возможным, чтобы Измаил воспитывался вместе (т. е. наравне) с ним, ввиду того что он был старше и мог, в случае смерти их общего отца, обидеть Исаака. Поэтому она начала уговаривать Аврама отправить его вместе с матерью в другое место» (ИД, 1:12:2–3).

Из тех же соображений — не дать повода для нападок — Иосиф практически обходит молчанием историю с золотым тельцом, и рассказ о восхождении Моисея на гору Синай и возвращения со скрижалями предстает в «Иудейских древностях» в удивительно благообразном свете.

Избегает он и подробного пересказа о завоевании евреями Ханаана — явно опасаясь упреков в адрес своего народа в неоправданной жестокости. Хотя, разумеется, такие упреки всё равно в будущем последовали — без учета особенностей нравов той эпохи и реальных исторических фактов.

До этого в главах, посвященных патриарху Иакову, Иосиф предельно подробно рассказывает историю своего библейского тезки, явно себя с ним ассоциируя: разве он сам не был отвергнут своими братьями-евреями, подобно тому, как родоначальники десяти колен отвергли Иосифа? Разве он сам в итоге, как библейский Иосиф, не оказался в чужой стране и не преуспел там благодаря помощи Бога и своему выдающемуся уму?! Разве ему, как и Иосифу, не являлись вещие сны?!.

Другим героем, перед которым преклонялся Иосиф, был, несомненно, пророк Моисей, в котором для него сливался образ великого народного вождя, политического и духовного лидера нации и полководца. При этом Иосиф не только ограничился изложением событийной канвы Торы, но и подробно познакомил читателя с ее законами. Он проделал поистине титаническую работу, сведя в восьмой главе четвертой книги «Иудейских древностей» практически все заповеди Торы и попутно снабдив многие из них своими комментариями.