Иосиф Сталин, его маршалы и генералы

— Александр Михайлович, вы знаете по штабным картам и расположение наших войск, и концентрацию войск другой стороны, более конкретно представляете себе, какая сложилась у нас обстановка. Возьмите карту, Александр Михайлович, поезжайте к Сталину.

— Товарищ Сталин сейчас на ближней даче.

— Вы поезжайте туда, он вас всегда примет, война же идет. Вы с картой поезжайте — с такой картой, где видно расположение войск, а не с такой картой, на которой пальцем можно закрыть целый фронт. Сталин поймет, что мы поступили совершенно разумно, отдав приказ о приостановлении наступления и перегруппировке наших главных сил, особенно бронетанковых, на левый фланг.

— Нет, товарищ Хрущев, товарищ Сталин уже отдал приказ!

Люди, которые с Василевским встречались, знают, как он говорил — таким ровным, монотонно гудящим голосом.

«Я положил трубку и опять стал думать, что же делать? — рассказывал Хрущев. — Звонить Сталину? Она меня обжигала, эта трубка. Обжигала не потому, что я боялся Сталина. Нет, я боялся того, что это может оказаться для наших войск роковым звонком. Если я ему позвоню, а Сталин откажет, то не останется никакого другого выхода, как продолжать операцию. А я был абсолютно убежден, что тут начало катастрофы наших войск...»

Он еще раз позвонил Василевскому:

— Александр Михайлович, вы же отлично понимаете, в каком положении находятся наши войска. Вы же знаете, чем это может кончиться. Единственное, что нужно сейчас сделать, это разрешить нам перегруппировку. Иначе войска погибнут. Я вас прошу, Александр Михайлович, поезжайте к товарищу Сталину...

Но Василевский тем же ровным голосом ответил:

— Никита Сергеевич, товарищ Сталин дал распоряжение.

Пришлось Хрущеву самому звонить Сталину.

«Я знал, что Сталин находится на ближней даче, хорошо знал ее расположение. Знал, что и где стоит и даже кто и где стоит. Знал, где стоит столик с телефонами, сколько шагов надо пройти Сталину, чтобы подойти к телефону. Сколько раз я наблюдал, как он это делает, когда раздавался звонок».

Трубку снял Маленков. Поздоровались.

— Прошу товарища Сталина.

Тот громко сказал, что звонит Хрущев и просит к телефону. Слов Сталина не было слышно, Маленков сообщил:

— Товарищ Сталин говорит, чтобы ты сказал мне, а я передам ему.

Никита Сергеевич повторил:

— Товарищ Маленков, я прошу товарища Сталина. Я хочу доложить товарищу Сталину об обстановке, которая сейчас складывается у нас.

Маленков повторил:

— Товарищ Сталин говорит, чтобы ты сказал мне, а я передам ему.

«Чем был занят Сталин? Сидел, пил и ел. Ему нужно было затратить полминуты или минуту, чтобы подняться из-за обеденного стола и подойти к столику, где стоял телефон. Но не захотел меня выслушать. Вероятно, ему доложил генеральный штаб, что командованием фронта решение принято неправильное: операция проходит успешно, наши войска, не встречая сопротивления, движутся на запад, а приказ о перегруппировке вызван излишней осторожностью командующего фронтом и члена военного совета.

Когда я просил, чтобы Сталин взял трубку, он проворчал:

— Хрущев сует свой нос в военные вопросы. Он не военный человек, а наши военные разобрались во всем, и решение менять не будем.

Об этом мне рассказал Анастас Иванович Микоян, который присутствовал при этом».

Хрущев сказал Маленкову, что наши войска, продвигаясь на запад, сокращают себе путь в немецкий плен:

— Мы растягиваем фронт, ослабляем его и создаем условия для нанесения нам удара с левого фланга. Этот удар неизбежен, а нам нечем парировать.

Маленков передал все Сталину. Ответ:

— Товарищ Сталин сказал, что надо наступать, а не останавливать наступление.

— Перед нами нет противника. Это-то нас и тревожит. Мы видим, что наше наступление совпадает с желанием противника. Мы, принимая решение, все взвесили.

— Товарищ Сталин говорит, что это ты навязал его командующему.

— Вы знаете характер Тимошенко. Если он не согласен, то навязать ему решение невозможно, да я никогда такой цели и не преследовал.

Маленков опять повторил:

— Надо наступать.

Разговор окончился...

Только к концу дня 19 мая Тимошенко остановил наступление на Харьков и приказал повернуть войска навстречу танкам Клейста. Но было поздно.

За пять дней Клейст фактически разгромил противостоявшие ему войска. 22 мая его части форсировали Северный Донец, соединились с 6-й немецкой армией генерал-полковника Фридриха фон Паулюса и перерезали пути отхода советским войскам.

9-я армия понесла тяжелое поражение. 6-я и 57-я армии и группа генерала Бобкина оказались в окружении. Тимошенко приказал своему заместителю Федору Яковлевичу Костенко объединить в своих руках командование окруженными войсками, надеясь, что опытный генерал сумеет организовать прорыв. Но пробились — в ночь на 29 мая — немногие. Остальные погибли или попали в плен.

30 мая на военном совете Юго-Западного направления Тимошенко подвел печальные итоги операции.