Иосиф Сталин, его маршалы и генералы

2. Партийная и государственная работа для обороны страны».

Но утром 2 октября началось наступление немцев на Москву. Операция «Тайфун» оказалась полной неожиданностью для Ставки. Немецкая авиация нанесла удар по штабам Западного и Резервного фронтов. Затем немецкие танки устремились к Вязьме, хотя в Генштабе ожидали, что группа армий «Центр» будет наступать вдоль Минского шоссе. Это был роковой просчет (Военно-исторический журнал. 2001. № 12).

3-я танковая группа генерал-полковника Германа Гота и 4-я танковая группа генерал-полковника Эриха Гёпнера прорвали оборону с неожиданной легкостью, хотя войска Западного, Резервного и Брянского фронтов месяц стояли в обороне и могли подготовиться к немецкому наступлению. Танкистам Гота и Гёпнера благоприятствовала ясная сухая погода, которая облегчила действия танков и авиации.

Сталин не дал вовремя разрешения отойти, и к 6 октября 19-я (командующий генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин) и 20-я армии (командующий генерал-лейтенант Филипп Афанасьевич Ершаков) Западного фронта, 24-я и 32-я армии Резервного фронта и группа генерал-лейтенанта Ивана Васильевича Болдина (в нее входили три танковые бригады, одна танковая дивизия и одна стрелковая), в общей сложности полмиллиона красноармейцев, попали в окружение западнее Вязьмы. Помощи они не получили и погибли.

Генерал Ершаков до войны командовал войсками Уральского военного округа, сформировал в округе армию и с ней в начале сорок первого оказался на фронте. Он попал в плен и в 1942 году умер в немецком лагере...

Командующий 24-й армией, сформированной в июне и хорошо показавшей себя в сентябре под Ельней, генерал-майор Константин Иванович Ракутин считался пропавшим без вести. Он погиб в окружении западнее Вязьмы, но обстоятельства его смерти остались невыясненными.

24-я армия сгорела в боях. Командующий Резервным фронтом генерал армии Жуков приказывал Ракутину:

«Ввиду выявившейся слабости комрот и комбатов ударные роты и батальоны вести в атаку лично командирам и комиссарам дивизий, полков и особо отобранным лицам старшего и высшего комсостава и комиссарам.

На ударные взводы отобрать особых храбрецов из командиров и политработников, которые себя проявили в боях, и всех желающих отличиться перед Родиной.

Еще раз предупреждаю командование 103-й стрелковой дивизии о преступном отношении к выполнению приказов и особо предупреждаю: если в течение 4 августа противник не будет разбит и дивизия не выйдет в назначенный район, командование будет арестовано и предано суду военного Трибунала...»

Соратникам генерала Ракутина повезло больше. Через неделю вышел из окружения начальник штаба 24-й армии Александр Кондратьевич Кондратьев (впоследствии стал генерал-лейтенантом), через три недели — начальник политотдела Константин Кирикович Абрамов (он стал генерал-майором и Героем Советского Союза). Через несколько месяцев вывезли члена военного совета армии Николая Ивановича Иванова — он был ранен и лежал в крестьянской избе (он тоже стал генералом)...

Управление 24-й армии расформировали, вышедших из окружения бойцов и командиров зачислили в другие части.

3 октября немцы захватили Орел, 6 октября — Брянск.

Брянский фронт был разрезан на несколько частей. Войска почти полностью попали в окружение. Вечером 7 октября все три армии фронта (3-я, 13-я и 50-я) получили приказ пробиваться на восток. Штаб фронта едва не был раздавлен немецкими танками, Генерал Еременко перебрался на командный пункт 3-й армии. Вместо него столицу должны были защищать другие.

Вечером 5 октября Рокоссовский получил приказ передать свои войска генерал-лейтенанту Ершакову, командующему 20-й армией, а самому со штабом прибыть 6 октября в Вязьму и организовать контрнаступление в сторону Юхнова.

Рокоссовский не поверил телеграмме: как это в такое время оставить войска? Он потребовал повторить приказ документом с подписью комфронта. И как выяснилось несколько позже, правильно сделал. Ночью прилетел самолет, и он получил оформленный по всем правилам письменный приказ за подписью командующего Западным фронтом генерала Конева и члена военного совета Булганина.

Связаться по радио со штабом фронта не получалось. Никаких частей Рокоссовский в районе Вязьмы не нашел. Обнаружились только разрозненные подразделения отступающих войск. Стало ясно, что немцы прорвали фронт. Встретили начальника штаба фронта Василия Даниловича Соколовского, и даже он не знал доподлинно, что происходит.

В Вязьме вообще осталась только милиция. Едва начали совещание с руководством города, появились немцы. Рокоссовский со своим штабом еле успел вырваться из окружения.

Под Можайском удалось связаться со штабом фронта, куда его немедленно и вызвали. В штабе находились Ворошилов, Молотов, Конев и Булганин. Увидев генерала Рокоссовского, Ворошилов возмущенно спросил:

— Почему вы оказались под Вязьмой вместе со штабом, но без войск?

На него нацелились, как на человека, которого решили признать виновным в беспорядочном отступлении.

Рокоссовский предъявил приказ Конева.

— Странно, — сказал Ворошилов.