Ёжик

Измученная, но умиротворенная, она сидела в своем любимом кресле и просто наблюдала за игрой света на искрящихся стеклах.

— Паш, а ты бы хотел жить там, где нет зимы?

Странный вопрос.

— Хотел бы.

Я живо представил себе этакий идеализированный кокосовый рай с синим морем, пальмами и парой шезлонгов на берегу.

— А я нет.

— Почему?

— Я русская.

Надо было слышать с какой силой и вызовом это прозвучало.

Ну надо же, она русская. А то я не знал.

— Что же плохого в путешествиях? — я действительно не мог понять этой ее фразочки. Еще недавно она мечтала увидеть весь мир.

Она надулась.

А я больше ничего говорить не стал. Еще свежа была память о летающих окурках, тапках и других не особо опасных предметах, которые в руках моей Еженьки превращаются в орудие возмездия.

Декабрь

Все изменилось в декабре.

Я как обычно думал увидеть ее после работы. По непонятной причине Анна стала каждый день заходить за мной. Сидела в холле, читала какой-нибудь глянцевый журнал, заедая его шоколадом или орешками. Как правило, я расправлялся со всеми делами часам к трем и когда спускался вниз, она уже ждала меня там. Редко бывало, что она приходила позже. И еще реже — когда совсем не приходила.

В этот раз я прождал ее полтора часа. А потом понял, что она уже не придет. Как-то очень пусто стало внутри. Я вдруг подумал, что никому ведь не нужен в этом мире. Никому.

Мои родители развелись, когда мне было девять лет. Отец уехал за границу, и с тех пор я мало, что о нем слышал. Иногда на дни рожденья получал открытку и денежный перевод. Сумма всегда потрясала мою мать. На эти «подарки» мы в конце концов смогли купить свою квартиру, маленькую «двушку» в центре города. После коммуналки она казалась раем. А потом мама опять вышла замуж. Она точно рассчитала, что нужно сделать, чтоб не потерять нового мужика. Меньше чем через год у меня появился младший братишка. И назвали его Денисом. В честь отца моего нового папаши. С той поры я редко стал появляться дома. Повадился сидеть в барах, все деньги спускал на пиво. Знакомился с какими-то мимолетными «подружками», щедро удобряя их ненасытные тела своей спермой. Про какие-то там «залеты» никто из нас даже не думал. И, честно говоря, я понятия не имею, что стало с теми девчонками.

Много хорошего времени я тогда убил впустую. Самое обидное — всегда понимая, что это все неправильно. Но ничего не мог сделать. Дома находиться было выше моих сил. Там постоянно плакал Денька, а родители или ругались или трахались. Тогда мой язык не поворачивается назвать это как-то по-другому. Мне казалось, что они именно трахались. Совокуплялись. Отчиму было наплевать, что я сижу в соседней комнате и все слышу. А мать после их женитьбы будто превратилась в совершенно другого человека. Она по-прежнему любила меня, но какой-то странною любовью, которая выражалась в ежедневном снабжении деньгами и предоставлением полной свободы деятельности. А мне тогда было только семнадцать, я нуждался совсем в другом.

Хотя чего тут удивляться — на этот свет я пришел нежеланным ребенком. Мой родной отец тогда еще учился на пятом курсе, а мать только окончила школу. И тут вдруг я. Драма, как в мексиканском сериале.

Через год такой жизни я исхитрился и поступил в универ. И сразу переехал в студенческую общагу. А потом на совершеннолетие получил последний подарочек от папаши. На маленькую квартирку его хватило. Ту самую, где я потом не раз пивал чаи с Ежиком.

Со времен этого переезда я всегда был ужасно одинок. Но никогда — никогда! — не чувствовал себя таким ненужным. А все потому, что не пришла Ежик…

Дома я весь день, а потом и весь вечер чувствовал себя хуже некуда. Ждал ее звонка. Почти уже молился на телефон. В конце концов, отключился на диванчике, где обычно она спала.

Ежик позвонила на следующий день.

— Привет… — у нее был какой-то странный виноватый голос. Такой, что я сразу почувствовал — конец всему. — Ты это… только не грузись… видишь я тебе даже позвонила. Никому бы другому звонить не стала, но ты то я знаю, весь, поди, переволновался уже… Пашка… я влюбилась…

Я всегда знал, что рано или поздно это случится. Но все равно не представлял, КАК больно будет.

Будто сдавили тисками. Трудно дышать и сердце не стучит, а подрагивает в конвульсиях.

— Пашка, я сейчас приеду! Ты никуда не уходи! Если уйдешь, я выкинусь из окна твоего подъезда!

Она появилась через несколько минут. Не иначе, как на машине. Ворвалась в комнату и повисла у меня на шее.

— Пашка…

Несколько минут мы просто стояли так обнявшись. Странно было чувствовать под своими руками ее горячее тело и знать, что оно никогда не будет моим… И ведь прежде она не обнимала меня так… Так самозабвенно. Так крепко. Скорее я мог об этом мечтать. Да что теперь толку. Домечтался.

— Смотри, чего я привезла! — когда она успела? В большом пакете, который Ежик вручила мне, было все, что я люблю: оливки, бананы, пирожные, какой-то дорогой кофе в зернах, черный шоколад и еще много чего…