Ипостась дракона

Туннель поглощал Алекса, сопровождаемого гулким эхом шагов. Казалось, тот шёл не один, а возглавлял отряд расхитителей сокровищ, растянувшихся в шеренгу по одному и тяжело дышащих в затылок впередиидущему товарищу. За поворотом, примерно в тридцати шагах от оного, красовался ничем не примечательный тупик. Отсутствие скелетов в умиротворённых позах, разместившихся вдоль стен, точно пассажиры метро в полупустом вагоне, красноречиво указывало на то обстоятельство, что здесь никогда не ступала нога человека.

Справедливое наблюдение.

Архитектурный ансамбль туннеля пополнился металлической взломоустойчивой дверью с сейфовым замком и пультом системы управления временем на прилегающей слева стене. Как и предсказал дракон, за порталом, активированным в проёме, в гордом одиночестве томилась непорочная красавица с редким именем Темень. За несколько минут, проведённых у порога, первопроходец, так и не решившись воспользоваться правом первой брачной ночи, поспешно ретировался.

* * *

Алекс застал Гоора на плато, тот, устроившись на лежбище, мирно дремал. Размеры валуна, облюбованного драконом, вызвали бы бурю чёрной зависти у зодчего, чей талант маскировки стратегических запасов цветных металлов под скульптуру сумело положительно оценить лишь не заставшее его поколение.

Грудной рык, крошивший в пыль ушные пробки, не хуже шприца отоларинголога, кровавые от ярости прищуры, сверкающие острыми гранями обнажившиеся когти, где каждый – лезвие орудия труда мифологического исполина, вышедшего на покос реликтового леса. Намерения Гоора, предвзято отнёсшись к секретности собственных планов, попросили Алекса содрогнуться. Тот замешкался и, сметённый напором воздушных масс, нагнетаемых грудью приближающейся рептилии, устремился в пропасть.

Да, это вам не девичьей ладошкой по небритой щеке после правдивых слов о скорой разлуке.

За считаные мгновения, прежде чем нащупать дно и разбрызгаться по прилегающей территории настолько мелкими фрагментами, кои собрать на совочек – неподъёмная задача и для Золушки, Алекса настигло извергнутое ящуром пламя, сопровождаемое мыслью о кремации. Предотвратили трагедию челюсти последнего.

Ощущения разнились с восприятием, язык дракона приятно массажировал поясницу, даря тепло и уют. Ближайший зуб-гильотина несильно сдавливал шею, а противоположный пытался отделить ступни, безуспешно, пальцы ног послушно шевелились. Алекс, конечно, знаком с механикой прокрустова ложа, но никогда не жаждал подобной мебели для себя любимого. Не прошло и лишней минуты, как тёплый ветерок дыхания дракона, под метроном его сердечного ритма, убаюкал нервозность Алекса. Тот расслабился, прикрыл глаза, собираясь уснуть, да не тут-то было. Несколько жевательных движений, крайне зловеще выглядевших для стороннего наблюдателя, будь таковой, лишь пощекотали Алексу ребра. Далее дракон просто выплюнул несостоявшийся обед, проскакавший раз десять блинчиком по воде, прежде чем погрузиться в пучину.

– Выходи из заточения, Александр, – глухо, что естественно для обитателя глубин, коим в данный момент слушатель и являлся, прозвучал полузабытый призыв Гоора.

Удивительно, но и сейчас трюк сработал безотказно. Сначала всплыла белобрысая макушка, далее показались карие глаза, нос, губы, подбородок и кадык, затем нерукотворный перископ, собранный из перечисленных деталей, направился к берегу.

– Александр, – примирительным тоном сытого ящера произнёс Гоор, – сейчас мы закрепим только что полученные знания. Согласен?

Хотя ученику и мерещилась коварная усмешка на абсолютно спокойном лике дракона, решил не противиться:

– Согласен…

– Воплоти железный стержень, метров двух и крепко держи, не выпускай.

– Да я буду спать теперь с ним в обнимку, – пробубнил Алекс, выполняя просьбу, – вот только заточу поострее…

– Александр, твоё тело облачено в поле шокового контроля как снаружи, так и изнутри, это многое даёт тебе и многого лишает. Хорошо то или плохо, не знаю, но боль не сможет стать нестерпимой, притом как ты, наверное, заметил, указывает, когда таковой является…

Шар пламени, сорвавшийся с языка дракона, мгновенно раскалил добела свободный конец прута, заискрившегося бенгальским огнём. Глаза Алекса со всё нарастающей тревогой наблюдали за адовым жаром, неотвратимо подступающим к пальцам, пытавшимся самопроизвольно разжаться и отказаться от драконовского эксперимента. С каждым мигом всё меньше он верил в послушание пока не успевших обуглиться кистей, и это «пока» длилось недолго. Глаза испытуемого не выдержали и зажмурились.

Ощущение тепла кружки чая, остывшего настолько, что смело можно пить, не боясь обжечься, позволило Алексу снова распахнуть трусливые глаза, но никак не поверить в их ложь. Рука, державшая прут, окрасилась в цвет закатного солнца, сходившего на нет лишь у плеча. Инстинктивно отброшенный стержень зло зашипел, остывая на влажном песке, кожа, когда с неё спала огненная крага, практически сразу вернулась к естественному состоянию.