Ирано-таджикская поэзия

Когда, от дел державных отдохнув,
Уселся во дворце своем Юсуф,

Пошел глава придворных, молвил слово:
«О ты, чья честь – венец всего земного!

Ты помнишь ли ту нищенку? Теперь
Она пришла, в твою стучится дверь.

Ты приказал мне, чтобы я с дороги
Ту женщину привел в твои чертоги».

Сказал: «Тогда войти ей разреши.
Пусть нам откроет боль своей души».

Тогда, как пламя заплясав живое,
Смеясь, она вошла в его покои.

Была ее улыбка так светла,
Что скажешь: роза снова расцвела!

Таким веселым удивлен приходом,
«Кто ты? – спросил Юсуф.- Откуда родом?»

Ответила: «Я – та, что, полюбя,
Всем царствам мира предпочла тебя.

И злато и каменья раздала я
И жизнь свою сожгла, тебя желая.

Тоскуя по тебе в чужом краю,
Я погубила молодость свою,

Но ты, влеком красавицею-властью,
Ушел, забыл меня с моею страстью».

Юсуф заплакал, зарыдал навзрыд,
Когда узнал, кто перед ним стоит.

Спросил: «Что стало, Зулейха, с тобою?
Как сделалась ты нищенкой седою?»

Когда он имя произнес ее,
Она упала, впала в забытье.

Казалось: от беспамятства хмельная,
Забылась, голосу его внимая.

Когда она в себя пришла опять,
Юсуф ей стал вопросы задавать:

«Где молодость твоя, краса былая?»
«Увяли без тебя та и другая».

«Какая ноша стан согнула твой?»
«Грусть по тебе – тяжелый груз живой».

«Кто виноват, что стала ты незрячей?»
«Моих кровавых слез поток горячий».

«Где золото твое, твои венцы?
С камнями драгоценные ларцы?»

«Тем, кто о красоте твоей рассказы
Рассказывал, рассыпав слов алмазы,-

Я отдавала, к их припав ногам,
Всю жизнь мою в придачу к жемчугам.

Их головы венцами украшала
И прахом у порога их дышала.

Нет злата у меня и нет камней.
Лишь сердце есть – ларец любви моей!»

«Что за мечта теперь тебя тревожит?
Твое желанье кто исполнить может?»

«Лишь о тебе – все просьбы и мечты,
Меня утешить можешь только ты.

Дай клятву мне, что жребий мой суровый
Ты облегчишь,- я с уст сниму оковы,

А если нет,- уста свои сомкну,
Останусь у тоски своей в плену!»

Поклялся он призванием пророка,
Могуществом, не знающим порока,

Способным вырастить в костре цветник
И божьей милости открыть родник:

«Все то, что я смогу, исполню сразу,
Твоей внимая просьбе, как приказу!»

«Сперва красу и юность мне верни,
Чтоб расцвела я, как в былые дни,

Затем верни мне зренье,- молви слово,
Чтоб на тебя взглянуть могла я снова».

Он для мольбы уста раскрыл тогда,-
Из уст живая пролилась вода,

II к мертвой красоте душа вернулась,
И юность, радостью дыша, вернулась!

Избавились глаза от пелены
И снова стали зрением сильны.

Стан распрямился – кипарис высокий,
Вновь посвежели и чело и щеки.

Где сорок лет и нищеты и бед?
Ей снова стало восемнадцать лет!

Она такой блистать красою стала,
Какою даже прежде не блистала!

Сказал Юсуф: «О прелесть чистоты,
Скажи, чего еще желаешь ты?»

Она: «Лишь об одном просить я буду,-
Хочу я быть с тобой всегда и всюду,

Ты нужен, словно свет, моим глазам,
Измученному сердцу – как бальзам.

Как благодатный ливень нужен нивам,
Так нужен мне союз с тобой, красивым!»

Юсуф не сразу произнес ответ,
Ей не сказал Юсуф ни «да», ни «нет».

Пока душа сама с собой боролась,
Таинственный послышался ей голос.

С колеблющимся вдруг заговорил
Всевышнего посланец Джабраил;

«О царь, предвечным взысканный премного,
Услышь слова, идущие от бога:

«Мы Зулейхи услышали мольбу,
И пожалели мы свою рабу.

Любви так велико ее служенье,
Что море доброты пришло в движенье,

И мы, ее жалея, в добрый час
На небесах соединили вас.

Да крепнут узы. да истлеют путы
Былого горя и недавней смуты.

Ты в узах, сочетающих сердца,
Найдешь свободу и любовь творца!»