Ирина Краснова

Библиотека в институте была и местом интересных встреч, общения, объединения, сопереживания - здесь часто устраивались публичные выступления известных ленинградских литераторов, учёных, популярных актёров и поэтов. Анна Ахматова, Арсений Тарковский, Николай Асеев… О встрече с такими выдающимися современниками можно было только мечтать! Конечно же, успеть везде Ирине не удавалось. Заканчивались курсы лекций, семинары и сессии, и ей, заочнице, нужно было уезжать домой. По-хорошему завидовала студентам-ленинградцам, у них было намного больше возможностей! Иногда, сама себя успокаивая, задавалась вопросом: зачем эти устные выступления в наш век всеобщей грамотности? Достал книжку, раскрыл журнал – и читай себе наедине с собой! Но услышать произведение в исполнении самого автора, причём не обязательно новое произведение, а подчас и знакомое (недаром поэта просят: прочтите то-то и то-то!), - это, оказывается, совсем иное дело! Асеев, Ахматова – авторское чтение помогало глубже понять их поэзию. Вот что значит звучащее слово! Из современных поэтов был особенно интересен Арсений Тарковский – его поэзия как удивительной чистоты врачевальное искусство. И его манера чтения была под стать самим стихам: без установки на внешний эффект, строгая, тоже врачующая. А вот чтение Андрея Вознесенского, можно сказать, контрастно его стихам – взрывным, полным неожиданности: поэт читает завораживающе напевно, и в этом кажущемся противоречии есть своё обаяние.

Студенческая молодёжь боялась пропустить такие встречи. Многие серьёзно увлекались поэзией, большинство и сами писали тогда стихи. И читали. Это было одно из любимейших занятий: собирались и читали, читали, читали стихи. Все знали десятки стихов наизусть. Конечно, сейчас всё это кажется странным. Знали и читали стихи

изощрённейшие – весь XIX век, начало XX – акмеистов, футуристов. Ходили в походы, собирались в общежитиях и на кухнях, спорили, пели песни под гитару, вырабатывали свои собственные взгляды на жизнь, думали об общем больше, чем о себе. Жили взахлёб. Хотелось многое успеть увидеть – театры, выставки, художники, книги.

Вообще же, студенческие подруги Ирины были очень разные: и только что окончившие школу, и уже с опытом работы, сознательно входящие в избранную профессию. Лучшие из них, самые неуспокоенные, не довольствовались посещением обязательных лекций и семинаров – искали интересных профессоров и ходили на лекции не «по программе». Были и очень «практичные», которые думали прежде всего о своей карьере. Но Ирину тянуло к другим - думающим не только о пользе для себя, но и о пользе для многих, искренне любящим науку, увлечённым своей специальностью. Просто она сама была такой – увлечённой. И всегда была хорошим, честным, прямым и добрым другом. На всю жизнь запомнилось студенческое товарищество. Те, с кем она училась на первом курсе, так или иначе, сопровождают её всю жизнь. Их мнение о ней всегда было для всех самым авторитетным. Сокурсники Ирины – вот кто создавал ей репутацию, помогал в трудных жизненных ситуациях. Двадцать лет спустя после окончания института (летом 1986 года), именно к ним, своим студенческим друзьям, приедет она, чтобы найти поддержку и успокоиться. Ирину Алексеевну тогда замучили «высокие» инстанции и «компетентные органы», бесконечно заставляя объясняться «за нарушение регламента встречи с главой государства М.С. Горбачёвым». Она и потом приезжала в Санкт-Петербург всегда, когда жизнь не баловала, «когда на сердце тяжесть и холодно в груди». Строгий внешний облик города успокаивал и отвлекал от неразрешимых, казалось, проблем. Но какое гармоничное сочетание с удивительной стройностью его исторического образа! Прошлое города сравнительно очень короткое – всего три столетия, воспринималось как своеобразное внутреннее драматургическое действо. Эту гармонию, строгость и собранность щедро дарил ей любимый город на Неве.