Ирландская колдунья

Они долго лежали неподвижно на кровати, принадлежавшей когда-то ее предкам, и Реймонд не выпускал Фиону из объятий. Аромат орхидей внезапно усилился, и Реймонд медленно, заранее опасаясь того, что ему предстояло увидеть, приоткрыл глаза. Экзотические цветы прорастали прямо сквозь каменные стены, чтобы распуститься и через минуту поникнуть, превратившись в кучку легкой сверкающей пыли. Затем его взгляд привлекло большое зеркало, висевшее на стене. Фиона выглядела в нем особенно соблазнительно, плавные изгибы ее спины и бедер так и манили к ним прикоснуться. Высокородный Реймонд де Клер с благоговением смотрел на простую демонстрацию силы любви и волшебного дара женщины, которую он держал в своих объятиях. Он смотрел на абсолютно гладкую, безупречную спину Фионы. Ужасные шрамы, в течение многих лет заставлявшие ее мучиться от стыда и унижения, исчезли без следа.

Реймонд проснулся задолго до рассвета, встал и тихонько натянул штаны, рубаху и сапоги. Он прокрался к двери, но не удержался и еще раз оглянулся на Фиону, раскинувшуюся во сне поперек кровати. Она лежала на животе, согнув одну ногу, и являла собой живое воплощение женской красоты и совершенства. Шрамов на ее спине не было и в помине. Этот непреложный факт стал последней каплей. Больше Реймонд не мог отрицать то, что видел своими глазами. Магия существовала, хотел он того или нет. И Фиона была средоточием и источником этих чудес.

Он спустился в зал и прошел к выходу во двор, стараясь не потревожить сон людей, искавших защиты от неведомых налетчиков под его крышей. Только на кухне можно было обнаружить признаки жизни и то, что он искал. Вернее — кого он искал.

Изольда привычными размеренными движениями месила тесто для хлеба.

Реймонд не без основания считал ее самой старой обитательницей замка и надеялся получить от нее ответы на вопросы, с которыми не справилась бы даже Фиона.

— Стало быть, ты все-таки явился, чтобы расспросить меня? — негромко сказала старуха и рукой, измазанной в тесте, указала Реймонду на стул по другую сторону стола. Реймонд уселся и сложил руки перед собой. Изольда снова взялась за тесто.

— Как долго ты знаешь Фиону?

Она улыбнулась, и Реймонду стало ясно, что под сеткой морщин скрывается лицо, поражавшее когда-то своей красотой. Ее глаза выцвели от старости, но не стали равнодушными и водянистыми: в них все еще сверкал молодой задор.

— Я помогла ей появиться на свет. Я была личной служанкой у Эгрейн.

— Значит, ты видела все? И наказание?

— Да. Это был скорбный день для Гленн-Тейза.

— А это проклятие, что оно означает?

Изольда повернулась к соседнему столу, отрезала толстый ломоть хлеба, намазала его маслом и подала Реймонду.

— Прикажешь понимать это как приказ выложить всю правду?

— Да. — Он откусил от еще теплого ломтя.

Изольда посыпала стол мукой и снова принялась мять кусок теста.

— Союз Дойла и Эгрейн не задался с самого начала, а когда ушел Куинн — стало и того хуже.

— Куинн? Ах да, это брат Фионы! — Пендрагон рассказывал ему что-то об этом парне.

Изольда со стариковским терпением смотрела на него, дожидаясь, когда он снова соизволит вернуться к ее истории.

— Куинн ни за что не вернется сюда. Его долг — хранить всю Ирландию, а не только владения его отца4. Даже мать не могла убедить его остаться — пока он не объявил об избранной им судьбе. И вся тяжесть наследства легла на плечи Фионы. Ее обручили еще в детстве с сыном влиятельного вождя с владениями где-то возле Банн-Ривер. Конечно, она об этом не знала, — добавила Изольда, заметив, как Реймонд напрягся всем телом при этом известии. — Она была совсем крошкой. И отец заявил, что не хочет тревожить ее прежде времени. — Она пожала худыми плечами, разделила тесто пополам и стала придавать ему форму хлеба. — Но Дойл помнил об этом договоре и рассчитывал получить могучего союзника и много денег за свою дочь. Вот почему ее измена с Магуайром задела интересы столь многих вождей — не говоря уже про короля Тайрана. Магуайры были в ярости и требовали баснословного откупа — о таких деньгах здесь никогда не слыхали. О'Флинны и О'Каганы сочли себя оскорбленными, разорвали с Дойлом все договоры и союзы и превратились в его заклятых врагов. А король Тайран, этот насильник и самодур, стал требовать ее голову на блюде. Вот именно — на блюде, — повторила старуха, пронзительно глянув на Реймонда.

— И как же ей удалось выжить?