Ирландская колдунья

Не спуская с Фионы восхищенного взгляда, де Клер осторожно провел пальцами по влажной ложбинке между ее ног. Она оказалась горячей и влажной, готовой принять его, и это открытие едва не лишило Реймонда остатков выдержки. А Фиона подалась ему навстречу и положила руку поверх его руки, заставляя проникнуть еще глубже. Она стонала все громче, позабыв о том, что в замке полно людей и что их могут услышать. Главное — чтобы Реймонд не прекращал свои ласки, приносившие ей такое блаженство.

Он приподнялся, и она приподнялась вместе с ним, чтобы снова взять в руку его копье. Реймонд охнул, а она рассмеялась и поцеловала его в живот, спускаясь все ниже, ниже… Горячий язычок прошелся по длинному шраму у него на бедре, и де Клер напрягся всем телом, опустив на нее потрясенный взор.

— Черт побери, ты сошла с ума, Фиона!

Она посмотрела на него, кончиками пальцев лаская влажную шелковистую головку его копья.

— Мне давно об этом говорили!

Ее язык пришел на помощь пальцам. Реймонд не выдержал: запрокинул голову и взревел, как зверь, выпущенный на свободу. Она ласкала его ртом и гладила по бедрам, по ягодицам, не прекращая эту сладостную пытку и наслаждаясь своей властью над его огромным, могучим телом.

— Перестань! А не то я наброшусь на тебя, как сопливый мальчишка! — наконец взмолился он.

Фиона снизошла до его мольбы и выпрямилась, стоя на коленях и следя за ним с откровенной, кошачьей улыбкой.

— Ты не сопливый мальчишка! — промурлыкала она, явно довольная тем, что увидела.

Реймонд шагнул вперед и заставил ее улечься навзничь, не позволяя больше шаловливым пальчикам снова взять его в плен. Теперь пришла его очередь целовать свою любимую так, чтобы у нее темнело в глазах от восторга. Его пальцы щекотали и дразнили влажное лоно, всякий раз оставляя ее в каком-то шаге от блаженной разрядки. Фиона умоляла его прекратить эту пытку так громко, что ее мог слышать весь замок.

— Не стесняйся, кричи сколько угодно! Я хочу слышать твой голос, я хочу видеть твой восторг! — Он припал губами к влажным завиткам между ее ног и добавил: — Потому что я собираюсь отведать тебя на вкус!

Фиона ошеломленно посмотрела на него, но в следующий миг он уже опустил голову, чтобы целовать ее так, как не целовал ни один мужчина. Он осторожно покусывал ее, — — он ласкал ее языком, он помогал себе пальцами, пока она не обезумела окончательно, содрогаясь от предвкушения разрядки. И тогда он вошел в нее, навалившись всем телом, одним сильным, решительным рывком.

Фиона рассеянно улыбнулась, чувствуя каждый дюйм его горячего, напряженного копья и стараясь вобрать его в себя до конца, без остатка. Она обхватила Реймонда ногами и стала отвечать на его рывки, пока их обоих не ослепила вспышка острого, как боль, наслаждения. Они катались по огромной кровати, сплетенные воедино, содрогаясь от дикого, первобытного экстаза.

Наконец они затихли, все еще тяжело дыша и вздрагивая от возбуждения. Прохладный сквозняк прошелся по их влажным от пота телам. Где-то раздался грохот — наверное, слуги уронили кувшин. Но для Реймонда существовала только Фиона. Он слышал лишь ее частое дыхание и видел светившиеся от счастья бледно-голубые глаза.

— Я мечтал о тебе целую жизнь, — признался он. — И каждый раз мое сердце готово было разорваться от тоски, когда ты от меня ускользала!

— А мое обливалось кровью от горя! — отвечала Фиона и поцеловала его, не скрывая вновь проснувшейся страсти. Она уселась на него верхом и так умело изобразила наездницу, что Реймонд моментально возбудился, опрокинул ее на спину и снова овладел своей прекрасной любовницей. Как будто отполированный меч вошел во влажные, тугие ножны — так естественно было их слияние.

Время словно остановило свой бег. Его течение отмечали лишь невнятный ласковый шепот, вздохи и стоны — секунды и минуты того блаженства, о котором они не смели даже мечтать. Их тела блестели от пота, неистово напрягаясь в древнем, как мир, ритме.

Они двигались все быстрее и быстрее.

Балдахин над кроватью снова зашевелился от сквозняка, хотя и двери, и окна были закрыты. По комнате поплыл пьянящий аромат орхидей, пламя в камине внезапно проснулось и зашумело, грозя вырваться на свободу.

Но они были заняты друг другом и не замечали, что творится вокруг. Реймонд снова подвел свою неистовую кельтскую красавицу к тому волшебному обрыву, за которым лежало ослепительное блаженство, и она отвечала ему с такой же страстью.

— Фиона! — сорвалось с его пересохших уст, когда первые судороги разрядки прошлись по его телу. Фиона присоединилась к нему в этом вихре экстаза, вознесшего их на самый пик наслаждения.