Ирландское сердце

– Полегче, Алиса. – Гертруда подошла к ней и коснулась ее плеча. – Простите, мисс Келли, но вам действительно лучше прийти как-нибудь в другой раз. Возможно, на один из наших вечерних салонов по субботам?

– Не думаю, что ей понравятся наши вечера, – фыркнула Алиса и повернулась ко мне. – Понимаете, там собираются интеллектуалы, писатели и художники. Вы будете чувствовать себя там очень некомфортно. Мадам Симон мы туда никогда не приглашали.

– Алиса, приглашения тут раздаю я, – вмешался Лео. – Я начинал собирать эту коллекцию, и мне решать, кто будет ее смотреть.

– Нет, ты видишь, Гертруда, как он со мной разговаривает? – возмутилась Алиса. – И это при том, что я всего лишь пытаюсь устроить тут уютный дом для всех нас.

– Действительно, Лео, – поддержала ее Гертруда. – Ты же знаешь, какая Алиса ранимая. Извинись немедленно.

– Извиниться? С чего это? – удивился он.

– Простите, я все-таки пойду, – прервала их я.

Но Лео быстро подошел к рабочему столу Гертруды, взял ее ручку и написал что-то на листке бумаги.

– Это адрес моего брата Майка. Зайдите к нему и посмотрите работы Матисса, которые есть у него. Его жена Салли чрезвычайно гостеприимна. Она предложит вам чай или пригласит пообедать.

– Только послушайте его, – обиженно сказала Алиса. – Сравнивать меня с Сарой Стайн, у которой есть горничная и кухарка. Да как он может…

– Перестань, Алиса, он ничего не имел в виду…

Практически выбегая из комнаты, я все еще слышала, как они препираются.

Вспомнилось, как мы с Генриеттой постоянно ссорились, а бедняга Майк пытался найти для себя хоть немного покоя. Интересно, бывает ли так, чтобы сестры и братья росли без таких внутренних сражений? Вдобавок такой персонаж, как эта Алиса. Но картины! Боже мой, чтобы увидеть их, стоило пережить эту небольшую стычку. А в другом месте есть еще холсты Матисса. Почему-то я ощущала нечто похожее на то, что я почувствовала, когда прикоснулась к древнему манускрипту О’Келли. Меня приглашали в совершенно другой мир.

– А можем мы просто прийти и постучаться к ним в дверь? – спросила я у мадам Симон, когда через пару недель мы с ней обедали в «Л’Импассе».

– Разумеется, – сказала мадам Симон.

И я, и мадам Симон готовили мало. Я жила на омлетах и сыре с хлебом. Но два-три раза в неделю мы приходили сюда, чтобы нормально поесть. Сегодня вечером месье Коллар подал нам сначала салат из первой зелени, а затем pot-au-feu – французский суп из говядины с овощами, приготовленный в большом котле. Я очень постройнела. Сейчас Тим Макшейн уже не смог бы ущипнуть меня за складки жира. Я гнала из головы все мысли о нем. А потом вспомнила о Питере Кили. От него не было никаких вестей. «Прекрати думать об этом парне, – твердила я сама себе. – Он забыл тебя».

– Стайны поддерживают и продвигают художников, – рассказывала мадам Симон. – Они твердо намерены сделать своих любимцев знаменитыми. Да, они, конечно, щедры и полны энтузиазма, но, с другой стороны, чем более известен художник, тем дороже ценятся его картины. Так что они будут рады нашему визиту. Мы расскажем об этом людям, а те расскажут кому-то еще.

– Я об этом не подумала.

– Вы и не должны были.

– Прошу вас, только не нужно добавлять, что это потому, что я из Чикаго.

– Нет. Это потому, что вы еще не вполне настоящая деловая женщина.

В следующую субботу мы отправились туда. Стайны жили на рю Мадам всего в нескольких кварталах от улицы де Флерюс. Мадам Симон настояла, чтобы мы доехали на метро до станции Ренн. Нужно сказать, я до сих пор подозрительно относилась к метро. Ездить под землей было достаточно неприятно само по себе, а что, если я проеду свою остановку и окажусь бог весть где? Лучше уж ходить по земле и придерживаться моей Рю де Риволи. Но мадам Симон это нисколько не беспокоило. В конце концов, метро – тот же трамвай, если забыть о тоннах земли у тебя над головой. То же можно сказать и о парижанах вообще – они могут красиво обставить что угодно. Станции выглядят чудесно, и даже название всего этого – метрополитен – звучит очаровательно.

Я видела в Нью-Йорке станции тамошнего сабвея, когда дожидалась отплытия своего парохода «Чикаго». Они смотрелись совершенно незамысловато.

– Здесь, – объявила мадам Симон.

Мы вышли из поезда, поднялись по лестнице и оказались на рю Мадам.

Я следовала за ней по узкой улочке. Вначале мы решили, что ошиблись, поскольку по адресу Рю Мадам, 58 находилась церковь. Не такая величественная, как католический собор, но все же место религиозного поклонения.

– Église Réformée[76], – сказала мадам Симон. – Протестанты. Должно быть, мы не туда пришли.

– Простите, – пробормотала я, – я думала…

Я вытащила из кармана листок бумаги, который дал мне Лео. Нет, все правильно – Рю Мадам, 58.

Я показала его мадам Симон. Она лишь пожала плечами. Рядом с церковью находилось нечто такое, что я назвала бы домиком священника, будь это церковь католическая. Строение это было довольно большим, с арочными окнами. Наверно, священник Église Réformée хочет жить не хуже, чем его католические коллеги. Может быть, ему что-то известно про Стайнов.