Иржик Рыболов, или Рыцарь Серебряной пряжки

На одной из картин была нарисована совсем юная женщина в светлом жемчужно-лиловом платье. Она держала на руках маленькую лохматую собачку и нежно кому-то улыбалась. На другой портретист изобразил красивого молодого мужчину с умными и весёлыми карими глазами. – Тёмно-синий камзол. Серебряный перстень на левой руке… – На кого-то этот человек был очень похож, на кого-то знакомого… И была здесь ещё одна картина чуть поменьше, с неё, как живая, глядела девочка лет восьми, кареглазая в отца и светловолосая в маму. Казалось, она сейчас выпрыгнет из рамы и побежит по коридору радостно смеясь…

Таких картин Иржик не видел никогда. Вообще-то, если не считать вывесок да росписи в церкви, картины он видел только раз в жизни, когда был с отцом в доме бургомистра. На них тоже были нарисованы мужчины, женщины и дети, только у всех, даже у младенцев был надменный вид, а лица казались деревянными.

– Кто это?

– Ты никого не узнаёшь.

– Нет. Хотя… мужчина… кого-то он очень напоминает…

– Это же наш учитель.

– Не может быть! Да нет же! – Этот совсем молодой!.. И улыбается!..

– Вот тебе и молодой… Всего-то три года прошло. Я сам конечно, его уже таким не видел, но ребята рассказали.

– А девочка? И эта дама? Такая красивая! Такая нарядная и счастливая! Это, наверное, принцесса?

– Принцесса? – нет, это Элишка, жена мастера Йозефа. Они очень любили друг-друга, но однажды она тяжело заболела, и сколько врачи ни бились, каких Учитель лекарств ни доставал, спасти её не удалось. Он так тосковал, что чуть не сошёл с ума, и ушёл бы, истаяв, вслед за женой, – так пани Гарджина говорила, – если бы не дочка. Марушка вернула его к жизни.

И вот, где-то через год после смерти жены, пришёл к Учителю незнакомец – уже в годах, небольшого роста, в чёрной дорогой одежде. Никто не смог запомнить его лица, даже цвета глаз или волос, но всем запомнился тяжёлый властный взгляд. Дверь кабинета осталась немного приоткрытой, говорили оба достаточно громко, и ученикам в лаборатории многое было слышно.

Незнакомец сначала долго распинался о величии чистой науки, – ребята запомнили чуть не каждое слово. – Ах, он так высоко ценит своего учёного собрата! Ах, такой исключительной личности не место в этой глуши! Ах, слава о библиотеке мастера Иозефуса дошла до самых отдалённых мест! – и ду-ду-ду и тру-ту-ту и бочонок патоки!.. – Потом он многозначительно помолчал и выдал главное, ради чего и приехал “в эту глушь” – он готов за любые деньги приобрести записку Бавора Радовского. – Ту самую записку, ну, Вы меня понимаете. (Бавор Радовский из Густиржан – чешский алхимик, живший в 16 веке)

– Нет, я Вас не понимаю. Вы ничего не перепутали? Вы уверены, что это предложение имеет ко мне хоть какое-то отношение? Когда-то я приобрёл кулинарную книгу, принадлежащую перу Бавора из Густиржан, там были весьма забавные рецепты, великий алхимик был не дурак вкусно поесть, но эта книга была отпечатана в Пражской типографии и, конечно же, в ней не было никаких записок.

Незнакомец продолжал упрашивать: – Вам эта бумага не нужна, в вашей библиотеке она будет пылиться забытая всеми, а в моих руках принесёт пользу!..

– Но что такого особенного в этом клочке бумаги?

– Вы ведь держали этот “клочок” в руках, и отлично знаете, что это такое. Вы запиской не воспользовались, значит она вам не нужна. Так продайте её тому, кто не упустит шанса.

– Что же вы собираетесь с ней делать.

– Я найду, что с ней делать, что делать с заклинанием, дающим власть над тайными силами.

– Это совершеннейшая чушь. Прошу простить, но нам придётся прервать столь занимательную беседу, меня ждут дела.

– То-есть Вы предлагаете мне уйти? Уйти с пустыми руками?

– Чего ещё Вы могли ожидать?

– Я мог ожидать, что буду разговаривать с умным человеком. Что ж, я уйду. Но Вы ещё пожалеете, горько пожалеете, что не пошли мне навстречу.

И он вышел, хлопнув дверью.

А на следующий день пропала Марушка. Все с ног сбились, пытаясь отыскать хоть какой след, увы, девочки никто не видел. С того дня господин Йозеф словно состарился, он почернел от горя. Больше никто ни разу не видел улыбки на его лице.

Знаешь, почему он так часто уезжает? – Он ищет. Он надеется.

– Значит, её тоже похитили?

– Тоже? Ну-ка, ну-ка, выкладывай! – Тут-то Иржик и рассказал ему про принцессу Розамунду.

– Наверняка, это тот же колдун! Слушай, познакомь меня со своим попугаем!

– Я попробую. Обещать не стану, уж больно он вредный и обидчивый. Ты лучше, на всякий случай, не показывай, что нас слышишь, притворись спящим, ладно? Если что, можешь быть уверен – я от тебя ничего скрывать не стану.

– Слушай, так ты теперь не просто Иржик, ты у нас – о-го-го! – ты у нас – рыцарь серебряной пряжки!

– А по шапке не хочешь!

– За что?

– За рыцаря.

Граф Карл-Гельмут фон Ауксброхен молча ходил по кабинету. Из угла в угол, из угла в угол. Он думал, но это только называется «думал», потому что никакие мысли не приходили ему в голову. Если бы с кем посоветоваться, но не с Штутцем же!