Исчезающая в бездне

– Четыре часа, – еле слышно сказала Элизия, почувствовав мою панику.

– Мы пробудем здесь четыре часа, – добавила я. – А затем обе покинем Эквинокс до завтра, как и планировалось.

Элизия дотронулась до моего локтя, чтобы успокоить меня в ожидании решения.

– Благодарю вас, «Рассвет», – ответила женщина. – Вам позволено пробыть на Эквиноксе до двадцати часов тридцати минут, но не дольше. Если вы не успеете сесть на катер до этого времени, мы отбуксуем его от пирса и бросим в открытом океане. – Справедливое наказание: без катера было бы невозможно зарабатывать на жизнь. А значит, они были готовы нас выгнать.

Щит поднялся, после чего возле борта появился красный буй, который направил нас в гавань. Пришвартовавшись, я заглушила мотор и соскочила на ржавую металлическую пристань, издав бряцающий звук. Элизия осталась на борту катера.

– Эй! – позвала я. Вздрогнув, она посмотрела на меня задумчивым взглядом. – Мы не можем терять ни секунды, забыла?

Ее глаза были стеклянными и смотрели в одну точку. Я протянула ей руку.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – У нее в запасе было еще много времени, в ознакомительном фильме сказали, что только в свой последний час она будет слегка заторможенной.

Она взяла меня за руку.

– Все считают меня мертвой.

Так вот что ее волнует.

– Мы здесь ненадолго, нас никто не заметит.

Помогая ей спуститься на пирс, я почувствовала, что она дрожит всем телом. Возможно, будь ее воля, она бы сюда не поехала. Ведь это был ее дом, единственный за всю ее жизнь, и совсем скоро она покинет его навсегда.

Ей придется оставить меня и все, что связан с рифом.

Возможно, было бы проще, если бы смерть пришла, когда ее совсем не ждешь? Или лучше заранее знать о времени своего ухода, чтобы провести оставшиеся часы, месяцы, годы с теми, кто тебе дорог?

На Палиндромене считали, что второй вариант лучше.

В гавани вовсю бурлила жизнь: многие суда вернулись домой после рабочего дня. Мы привлекли внимание нескольких уставших ныряльщиков, которые выгружали снаряжение на пирс. Их загорелая кожа блестела от воды, а на черных волосах проступила соль. Судя по их унылым лицам, сегодняшнее погружение не принесло ожидаемого результата.

Я надеялась, что они не узнают Элизию. В противном случае меня волновало, сообщат ли они на Палиндромену, чтобы заработать деньжат, или же оставят нас в покое, дав возможность спокойно прожить эти двадцать четыре часа?

У большинства жителей утонул кто-то из знакомых. Я была уверена, что они нас не тронут. Но я по-прежнему не понимала, почему ожившим было так важно оставаться все двадцать четыре часа запертыми в палате? Почему не дать им возможность в последний раз увидеть свой дом? Может, это было связано с тем, что на Палиндромене хотели контролировать утилизацию трупов? Для того, чтобы быть похороненным в гробнице под водой, нужно было заплатить дополнительные деньги, помимо ежегодных налогов. В конце концов, Палиндромена – это бизнес. Возможно, они не хотели терять источник своего заработка?

Пока мы шли по пирсу, Элизия не отходила от меня ни на шаг.

– Здесь ничего не изменилось, – заметила она.

Я пожала плечами.

– Здесь никогда ничего не меняется.

Не глядя на меня, она ответила:

– Зато ты изменилась.

Я снова пожала плечами.

– Прошло уже два года. – Я заметила, что мои слова ее задели. – Скажи, где схема? – спросила я, чтобы сменить тему.

Она печально улыбнулась.

– Дома.

Я почувствовала, что у меня пересохло во рту. Ведь я продала почти все, что у нас было, но ни разу не видела схемы. Я искоса взглянула на нее.

– Где именно?

– Я тебе потом покажу. – Она плотно сжала губы, показывая, что больше ничего не скажет.

Надеюсь, она не выдумала все это, чтобы в последний раз увидеть Эквинокс.

Элизия шла медленно, можно сказать, еле-еле, чтобы успеть рассмотреть все, что встречалось нам по пути. Однако на пороге нашего дома она оттолкнула меня в сторону, и внутри нее словно что-то вспыхнуло.

Войдя в гостиную, она повернулась ко мне, раскрыв рот от изумления.

– Что случилось? – спросила она, показывая на стены. – Где вещи родителей? Куда все подевалось?

– Я все продала. – У мамы с папой было не так много личных вещей, а, кроме них, они почти ничего не хранили. На Эквиноксе были очень строгие ограничения по весу.

Мне было больно с ними расставаться, поскольку они принадлежали родителям, но я должна была выручить как можно больше денег.

Элизия не отрываясь смотрела на пустые стены.

– Картины?

– Проданы.

– Мамины украшения?

– Проданы.

Прежде чем устроиться на Палиндромену, мама участвовала в программе Эквинокса по очистке океана от вещей, которые наносили вред подводной флоре и фауне. Она смогла собрать небольшую коллекцию украшений, найденных ею на дне, которая не имела большой ценности, но при этом, по ее мнению, была связана с прошлым. Она любила повторять, что если люди забудут историю, то мы снова повторим те же ошибки, что и до Великого потопа. Имея в виду борьбу за территорию, за ресурсы и самое ужасное – борьбу друг с другом.