Исчезающая ведьма

Но он едва успел улыбнуться в ответ, как из низкого кресла у очага выскользнула девочка и радостно бросилась навстречу ему.

— Вы опять к нам пришли! — Дочь Кэтлин сделала реверанс, держа узкую спину идеально прямой. — Не желаете ли поужинать, мастер Роберт? — продолжала она так серьёзно, словно уже стала хозяйкой дома, хотя рука, протянутая в сторону блюда с недоеденным мортро{18} на столе, ещё оставалась детской.

В ответ на попытку девочки подражать взрослым Роберт и Кэтлин обменялись весёлыми взглядами.

— Благодарю, Леония, но я уже ужинал, милая, — с формальным поклоном ответил Роберт. — Но прошу, продолжай ужин. Не хочу тебя отвлекать.

Глядя на мать, вы узнаете, какой вырастет её дочь, но и при виде дочери понимаешь, сколько забрали у её матери годы. Леония была очаровательной девочкой, балансирующей на грани между женщиной и ребёнком. Волосы свободно падали пышной гривой тёмных кудрей, а огромные желтовато-карие с золотистыми искорками глаза, обрамлённые длинными ресницами, никого не оставили бы равнодушным. Она излучала свет обещания, заставляющий даже пресыщенных стариков поверить, что, несмотря на жестокость этого мира, в нём есть ещё что-то доброе, если он породил такую невинность.

Леония дождалась, когда широкая спина старухи скроется на кухне, а потом, понизив голос, с озорной улыбкой произнесла:

— Очень хорошо, мастер Роберт, что вы не проголодались. В этом мортро столько хлеба, что вкуса мяса даже не чувствуется.

— Леония! — резко одёрнула её мать. — Нечего преувеличивать. Марш наверх. Тебе пора спать.

В отличие от большинства девочек её возраста, Леония не стала дуться и капризничать, просто сделала ещё один реверанс и приветливо пожелала всем доброй ночи.

Как только она покинула комнату, Роберт, ощущая вину ещё сильнее, чем прежде, обратился к Кэтлин:

— Дорогая, мне невыносима мысль, что вам или этой прекрасной девочке придётся голодать...

Кэтлин рассмеялась.

— Диот куда экономней, чем требуется. Когда-то она была поварихой в оживлённой таверне, пока такая работа не стала для неё слишком тяжёлой. Отсюда её привычка разбавлять мясо другими, более дешёвыми ингредиентами. Так требовал хозяин таверны, и я никак не могу её отучить. Но мы прекрасно справляемся, а с теми удачными капиталовложениями, что вы сделали для меня, мне нечего беспокоиться за наше будущее.

К горлу Роберта подступило что-то кислое из желудка, он с трудом проглотил комок.

— Я пришёл поговорить с вами об одном из этих вложений. Боюсь, у меня скверные новости.

Он скорее почувствовал, чем увидел, как Кэтлин села, поскольку не мог заставить себя на неё взглянуть, смотреть, как доверие и уважение в её глазах умирают, сменяясь... гневом? Роберт боялся, что теперь она станет его презирать, и он этого не вынесет. Он откашлялся и заговорил, обращаясь к пламени в очаге:

— Я получил скверные новости, — повторил он, стараясь произносить слова так, как планировал. — «Апостол Иуда», корабль, что вёз груз для купцов Линкольна, захватили французские пираты.

Кэтлин ахнула, но Роберт не прервал речь, спеша донести до неё всю тяжёлую весть, как хирург, старающийся побыстрее отрезать больную конечность, чтобы не продлевать страдания пациента.

— Мы послали письмо королю, потребовали поимки пиратов, но обычно они находят убежище во французских портах. Если корабли короля не сумели перехватить «Апостола» в открытом море, значит, нет надежды его вернуть. Боюсь, что и груз с него уже распродан задолго до того, как мы об этом узнали. Мы потребовали у короля Ричарда компенсации потерь, ведь его корабли должны патрулировать море, защищать нас от подобных атак, и, Богом клянусь, мы платим за это немалые налоги. И, осмелюсь сказать, король, в свою очередь, потребует от французов возмещения ущерба, хотя, естественно, они будут отрицать, что это был французский корабль. Мы, конечно, приложим усилия, но боюсь, при всех этих стычках с Францией и Шотландией, проедающих казну Англии, как стая мышей, нам повезёт, если увидим хоть пенни. Приношу вам свои нижайшие извинения, госпожа Кэтлин.

— Я вам так сочувствую, мастер Роберт. Надеюсь, ваши потери невелики.

Роберт ждал от Кэтлин любой реакции — гнева, слёз, обвинений. Судя по его небольшому опыту, женщины склонны взрываться от ярости или впадать в истерику от таких пустяков, как разбитый горшок. Но голос Кэтлин остался спокойным, и Роберт понял, что она просто пока не оценила последствий. 

— Боюсь, дорогая, я недостаточно хорошо объяснил. Деньги, что вы инвестировали по моему совету, о котором сейчас я так сожалею, были вложены в груз того корабля. Теперь они тоже потеряны.

Впервые с начала их разговора он поднял взгляд, чтобы узнать, поняла ли она, и ожидал растерянности или гнева, но увидел лишь смиренное сожаление.

— Я понимаю, мастер Роберт. Не стану притворяться, что новость не стала для меня тяжелым ударом. Но когда друг тоже несет потери, естественно беспокоиться о нем больше, чем о себе. Много ли вы потеряли? — повторила она.