Исчезающая земля

Наташины слова медленно доходили до Марины.

— Спасибо, — ответила она.

Женщины сидели в машине. В лагере играла ритмичная музыка.

— Мама думает… Она права. Лилю убили. — В темноте она повернулась к Марине. — Вам так не кажется?

— Я не знаю, — ответила Марина. Наташа ждала. — Могло быть и так, как вы говорили. Егор просто доставал вашу сестру, вот она и сбежала.

— Она бы позвонила. Рано или поздно она бы связалась со мной.

Марина не знала, что ответить. Сказать ей было нечего. Наташа сама нашла ответ.

Нужно ли радоваться этому? Тому, что кто-то наконец узнал хоть что-то. Радости Марина не чувствовала. На месте счастья, или отчаяния, или благодарности за то, что Наташа рядом, или нежелания признавать то, что их объединяет, внутри Марины зияла пустота. Наташа смотрела на нее и ничего не ждала. Марина скрестила руки на груди и представила три маленьких тела: Лиля, Алена и Соня. Корни свеклы и моркови обвиваются вокруг них, в рот набилась земля.

Музыка стихла, громогласный голос в динамиках потребовал тишины. Наташа сказала:

— Извините, я не могу просто так сидеть. Церемония начинается. Пойдете со мной? Или… — Она колебалась. — Если хотите побыть одна, я вас оставлю. Вернусь, когда все закончится, и отведу к себе. Мне нужно выйти…

Два часа. Или три. Ряховский сказал, полиция едет. Он ведь так сказал? Они выследят Егора. Найдут девочек, где бы они ни лежали. Два или три часа, а дальше целая вечность.

И эту вечность Марина проведет вот так. Одна. Будет сидеть и думать о том, как разлагаются тела. Ее, как и Аллу Иннокентьевну, заставят ждать счастья, которое так никогда и не наступит.

— Ладно, — сказала Марина, услышала свой голос и будто со стороны увидела, как выходит из машины. — Идемте.

Они с Наташей подошли к заграждению, отделявшему их от поляны. На сцене у микрофона стояла Алла Иннокентьевна:

— В этом году Нургэнэк выпал на последний день июня. Давайте встанем в круг и поблагодарим день солнцестояния.

Наташа взяла Марину за руку. С другой стороны незнакомец протянул ей руку. Огромная толпа приобретала очертания круга. Марина стала искать Еву с Петей, но в темноте и на расстоянии друзей не разглядеть. Им придется обойти весь круг, чтобы найти ее. Ну и пусть.

Громко звучали бубны. Алла Иннокентьевна продолжала:

— В эти долгие летние дни старое солнце умирает, и рождается новое. Открываются врата мира духов. В это время мертвые ходят среди живых, а живые могут переродиться.

По траве прошли танцоры. Полы их камлеек хлопали за спинами, ломая линии силуэтов. Танцоры встали в круг между туристами, местными и детьми.

Наташа крепче сжала Маринину руку. Круг пришел в движение.

— Повторяйте за мной, — велела Алла Иннокентьевна. — Нургэнэк. — Марина дала эвенским словам сойти с губ. Она не могла в точности повторить за Аллой Иннокентьевной две «э» подряд в одном слове. Другие русские гости праздника тоже не справлялись. Один мужчина выкрикнул слово, несколько гостей рассмеялись.

Круг стал двигаться быстрее. Трава была скользкой.

— Пожелайте вашему соседу справа счастливого нового года, — велела Алла Иннокентьевна. — А теперь пожелайте мира соседу слева. — Марина представила ставни с облупившейся краской в доме Егора Гусакова. Шнурок с Алениным брелоком.

Голос Аллы Иннокентьевны звучал громче бубнов.

— Сегодня мы переходим из одного года в другой. Вам дадут веточку можжевельника и кожаный шнурок. Можжевельник олицетворяет ваши былые тревоги, а кожа — надежду на будущее. Когда подойдете к первому костру, бросьте в него можжевельник — ваши тревоги — и перепрыгните пламя. — В ее тоне не было ни намека на иронию. — Крепко держите ваши надежды, когда подойдете к другому костру. Вам предстоит пройти между двух миров.

Марина слушала ее, чтобы не думать о том, как будет перекопана земля в саду у Егора. Отвлечься от мыслей о том, что, вполне вероятно, завтра она не сможет дышать. О том, что придется несколько часов ждать вертолета. О том, что это ложь: наши желания не могут изменить будущее. Не думать о том, что сейчас она могла бы держать за руки дочерей, чувствовать тепло их ладошек; они бежали бы вприпрыжку, чтобы успеть за хороводом. Если бы только вернуть их, ее жизнь стала бы идеальной. Как отогнать эти мысли?

Алла Иннокентьевна продолжала:

— Наступило уникальное время. Время, когда сбываются мечты. Перепрыгнув через второй костер, вы попадете в новый год, а когда завяжете кожаный шнурок на другой стороне, ваше желание исполнится.

Круг разорвался, и Марину понесло вперед, к краю поляны, где начинался лес. На деревьях плясали оранжевые всполохи, у корней горели костры. Играла фонограмма, пел хор.

Перед Мариной выстроилась колонна: гости праздника двинулись к кострам. Оттуда, где ничего не разглядеть из-за дыма и деревьев, они стройной линией выходили обратно на прогалину. Вот первый костер. Небольшой, не выше колен. Они подходили ближе. Девушка в камлейке, расшитой бусинами, раздавала веточки можжевельника и кожаные полоски.