Исчезающий трон

Тэвиш сосредоточился на открытии прохода, ведущего к городу пикси, свет тысяч дверей устремлялся к вершине улейной структуры. Каждая дверь создавала тысячи миров, некоторые вмещали наши старые жизни. Интересно, что будет, если магия, создавшая эти миры, разрушится, изменится и, в конечном счете, покажет правду: ни один из них не является настоящим.

— Да, — сказала Кэтрин сухо, — я никогда не могла выйти наружу, не сломав зонтик.

— Что ты создала в своей комнате? — спросила я ее, не желая продолжать разговор о зонтиках и радугах. Это только отвлекает наше внимание подальше от этого мира, в котором мы живем теперь, где люди, которые нам дороги, всегда в опасности. — Тоже свою спальню?

Гэвин сказал, что я не могу вернуть мертвых, не могу жить в иллюзорном мире, где моя мама еще жива, но что, если я открою свое окно, и фальшивый Эдинбург не исчезнет, превратившись в обычную пещеру? Смогу ли я войти в него и никогда не вернуться?

— Иногда, — сказала она мягко. — Или сад в нашем поместье в Эре во время весенней поры, когда колокольчики покрывают землю, — она приостановилась. — Прямо сейчас — это корабль посреди Средиземноморья, там тепло и спокойно, и вокруг плещутся волны. Там всегда солнечно. Я сделала так, чтобы небо горело красным.

Я улыбнулась ее описанию.

— Ты никогда не была в Средиземноморье.

— Нет, — ее собственная улыбка грустна. — Я читала отцовские журналы и представляла себя там. Он однажды написал, что там очень жарко, поэтому тяжело, даже когда дождливо. Я хотела съездить туда когда-нибудь, — она провела пальцами по царапинам в раме, которые сделал Деррик, когда думал, что я не вижу — то, что было в другой комнате, моей настоящей комнате. — Теперь мне интересно, Кипр тоже остался в прошлом? Убили ли фейри и там всех?

— Возможно, так и есть, — говорю я, внезапно чувствуя вину, что подняла эту тему.

Кэтрин попросила, чтобы я вызвала радугу, а я напомнила ей обо всех вещах, что она потеряла. Мне иногда интересно, когда Лоннрах удерживал меня в зеркальной комнате, крал ли он мою надежду, даже самую маленькую часть, для начала, в то время, когда крал мои воспоминания.

Я стараюсь держаться, хотя бы ради Кэтрин.

— Может, фейри не интересен такой маленький остров.

— Может быть, — она говорит это, выдавливая из себя улыбку для меня. Как будто точно знает, для чего я это делаю. Мы обе знаем, что Кипра больше нет, как и других мест.

— Тебе когда-нибудь было жаль, что нельзя просто остаться в лодке? — я не могу не спросить. — В твоем представлении Кипра…

— Люди не могут долго выжить в мирах, которые они построили, — ответила она. — Мы способны создавать пейзажи с помощью нашего разума, но только у фей есть сила делать все, что они хотят за их дверями. Они используют это, чтобы снабжать нас едой и материалами. У нас же вода превращается в пепел во рту. Еда превращается в камень. Даже вещи, которые мы приносим внутрь, нужно съесть быстро, прежде чем они сгниют. Некоторые люди уходят в места, созданные ими, чтобы умереть. Они находят это более простым способом, чем… — Она резко обернулась на Тэвиша, на ее щеках появился румянец. Но он все еще в глубоком видении, слепые глаза широко открыты.

— Что такое?

— Жена Тэвиша, — сказала она тихим голосом, едва громче шепота. — Они потеряли их сына, когда зачистка застала их в Абердине. Когда она пришла сюда, она поклялась, что сможет вернуть мальчугана и создала место за дверью, где они могли вместе жить. Тэвиш пошел за ней, чтобы вывести, но не смог найти. Она создала участок, который тянулся на мили.

Я тяжело сглотнула.

— Раз он не смог найти свою жену, как он понял, что она умерла?

Кэтрин снова посмотрела в окно. Ее глаза увлажнились, но слез не было. Возможно, так же как я, она заставляет себя не плакать.

— Когда мы умираем, место, которое мы воображаем за своими дверьми, превращается в пещеру. И здесь уже негде спрятаться.

О Боже. Дождь внезапно заколотил по окну. Я забыла, что мои эмоции могут в этом месте. Шторм усиливался, сотрясая окна в комнате, держа в напряжении каркас.

Кэтрин пересела поближе и положила руку на мое плечо, она так делала, когда мы были детьми. Она ничего не сказала; ей это и не надо. Она знает меня лучше любого.

Напряженное дыхание Тэвиша поражает нас.

— Проклятье, — он практически вскочил, затем сел снова, да так тяжело, что ножки кресла застонали от силы.

Рядом со мной, тело Кэтрин напряглось. Ее дыхание участилось.

— Тэвиш? — она встала, потянувшись к его руке. — Что такое?

Он не слышит ее; он до сих пор глубоко в видении.

— Нет, они слишком близко. Вы просто столкнетесь с ними там. Не…

Кэтрин сжала его руку сильнее.

— Тэвиш! — он моргнул, и его глаза стали нормальными, такими же зелеными, какие были, когда я впервые его увидела.

Он встал так быстро, что споткнулся. Ухватился за ручки кресла, выглядя при этом слабым, как будто его тошнит.

— Они едут прямо в ловушку. Фейри собираются расправиться с ними, как только они доберутся до утесов.

Я уже на ногах, хватаю меч, который дала мне Эйтиннэ. Одеваю пояс вокруг талии и скрепляю пряжкой потуже.