Исчезновение Эсме Леннокс

…и Роберт просто пожал плечами. У него на закорках сидела Айрис; малышка смеялась и тянулась к люстре. Я, конечно, думала и о люстре, которую совсем недавно почистили, а это такая морока: разбирать пол в комнате этажом выше, опускать люстру к полу… Все эти лестницы, щетки, парни в комбинезонах болтаются по дому. Но он сказал, чтобы я не волновалась, малышка не стеклянная. А я ответила, глядя на нее, ведь она такая прелесть, и всегда была, и всегда любила приходить ко мне в гости, бежала по дорожке и кричала: «Бабуля, бабуля!» И я сказала, что она, конечно, не стеклянная, кому бы такое в голову пришло…

…и она взяла со стола бокал и швырнула его об пол. Я сидела тихо-тихо. Она топнула, как Румпельштильцхен, и крикнула: «Я не пойду, нет, не заставишь, я его ненавижу, я его презираю». Я не смела и взглянуть на осколки, блестевшие на ковре. Мама никогда не теряла самообладания. Она повернулась к горничной, которая стояла у стены, и попросила: «Подайте, пожалуйста, мисс Эсме другой бокал». А потом обернулась к отцу и…

Айрис ставит сумку Эсме возле кровати в комнатке без окон. Она до сих пор не может поверить, что так поступила. На виски давит, наверное, надвигается мигрень; хочется уйти в гостиную и растянуться на полу.

– Здесь вам будет удобно, – говорит она, скорее убеждая саму себя. – Тесновато, конечно, но всего на несколько дней. В понедельник мы вам что-нибудь подыщем. Я позвоню социальному работнику и…

Она умолкает, потому что Эсме вдруг произносит:

– …комната горничной.

Айрис раздраженно хмурится:

– Ну да, другой нет.

Квартира небольшая, но ей нравится, и хочется напомнить пожилой женщине, что выбор у нее невелик: или комнатушка без окон, или адский пансион.

– Она была зеленая.

Айрис отодвигает стул к стене, расправляет одеяло на кровати.

– Что было зеленым?

– Комната.

Айрис выпускает из рук одеяло и смотрит на Эсме. Пожилая женщина поглаживает ручку двери.

– Вы жили здесь? – ошеломленно спрашивает Айрис. – В этом доме?

– Да, – кивает Эсме, касаясь стены. – Жила.

– Я… я не знала. – Айрис захлестывает необъяснимое раздражение. – Почему вы ничего не сказали?

– Когда?

– Когда… – О чем она? Как же ее понять? – Когда мы приехали!

– Меня никто не спрашивал.

Айрис глубоко вздыхает. В ее квартире всеми забытая женщина весьма преклонного возраста. Как так вышло? И что с ней делать? Как убить время до понедельника, когда «Колдстоун» или социальные службы ответят на ее вопросы? А вдруг случится непоправимое?

– Здесь был чердак, – говорит Эсме.

– Да. Верно.

Айрис с отвращением прислушивается к своему голосу – ее ответ звучит так снисходительно, покровительственно, мол, да, был когда-то чердак в доме, где выросла эта женщина и откуда ее насильно увезли. Айрис судорожно прокручивает в памяти разговоры с бабушкой, ее воспоминания о том времени. Почему она никогда, ни разу не упомянула о родной сестре?

– Вы жили здесь, когда вернулись из Индии?

– Мы не возвращались. Мы с Китти родились там, далеко.

– Понятно.

– А наши родители – да, вернулись.

Эсме обводит взглядом комнату, поглаживает дверь.

– Китти переделала дом в квартиры, – объясняет Айрис. Надо ведь рассказать этой женщине, что произошло. – Кроме моей – еще две, побольше. Даже не помню когда. Сама она долгие годы жила на первом этаже. Все продали, чтобы оплатить ей уход в доме престарелых. Только эта квартира и осталась, бабушка подарила ее мне. В детстве меня часто к ней привозили, и дом тогда целиком принадлежал бабушке. Огромный дом. И большой сад. Очень красивый.

Чем дальше, тем бессвязнее получается, и Айрис умолкает.

– Да, красивый. Моя мать любила цветы.

Айрис дергает себя за прядь волос надо лбом. Как в такое поверишь? Перед ней новообретенная родственница. Которая знает ее дом лучше самой Айрис.

– В какой комнате вы жили?

Эсме разворачивается и показывает взмахом руки:

– Этажом ниже. В той, что выходит на улицу. Мы жили в ней вместе с Китти.

Айрис звонит брату:

– Алекс, это я. – Она переносит телефон на кухню и пинком закрывает дверь. – Послушай, она здесь.

– Кто и где? – спрашивает он громко, будто стоит рядом. – И почему ты шепчешь?

– Эсме Леннокс.

– Кто?

Айрис раздраженно выдыхает:

– Ты вообще меня слышишь? Эсме…

– Та чокнутая? – прерывает ее Алекс.

– Да. Она здесь. В моей квартире.

– С чего бы?

– Потому что… – Хороший вопрос. Найти бы на него ответ. – Потому что я не могла бросить ее в притоне для наркоманов.

– Где?

– В пансионе.

– В каком пансионе?

– Неважно. Послушай… – Айрис прижимает пальцы ко лбу и несколько раз обходит кухонный стол. – Что мне делать?

Молчание. В офисе у Алекса звенят телефоны, кто-то кричит, требует отправить письмо.

– Айрис, я все же не понимаю, – отвечает Алекс. – Что она делает в твоей квартире?

– А куда ее деть?! Ей идти некуда. Что было делать?

– Глупости. Ты не обязана с ней цацкаться. Позвони в социальные службы или кто этим занимается.

– Алекс, я…

– Она что, опасна?

Айрис готова ответить «нет», хотя… Как забыть слова, подсмотренные в папке врача? Биполярна. Электроконвульсивна. Айрис оглядывается: на стене кухонные ножи, рядом плита с газовыми горелками, спички на столешнице.