Исчезновение Ивана Бунина

Нет, для этого он слишком молод. Что о нем подумают? И как Сталин отнесется к его просьбе об отставке? Скажет, что переговоры с США еще не завершены, не говоря уже о международном разоружении, и он по-прежнему нуждается в Литвинове и его знаниях и опыте. Кроме того, переговоры о заключении с Францией пакта о взаимопомощи находятся в самой начальной стадии.

Литвинов выбросил из головы эту нелепую идею. Он занимал пост наркома немногим больше двух лет и верил, что его ждет долгая успешная карьера. Но дело Бунина могло осложнить ситуацию, нанеся серьезный урон репутации СССР за рубежом. И на кого возложат ответственность за это? На него, на Максима Литвинова!

Он снова вернулся мыслями к Коллонтай. Что, если эта змея, как в правительстве ее называли многие, ведет двойную игру? Если вчитаться в ее отчеты, возникает ощущение, что она относится к истории с Буниным по-дилетантски. Когда они встречались в последний раз, она сообщила ему о своих особых отношениях со шведским премьер-министром в чрезвычайно легкомысленном тоне.

Но довольно! Профессионал его уровня не имеет права раскисать. Так недолго превратиться в параноика. Литвинов заставил себя сосредоточиться на проблеме, из-за которой его вызвали в Кремль, отбросив все посторонние соображения.

Первая Нобелевская премия по литературе была вручена в 1901 году Сюлли-Прюдому, и с тех пор ею награждали французов, англичан, итальянцев, шведов и представителей многих других народов. При этом до сегодняшнего дня в числе лауреатов не было ни одного русского. «Ни одного русского! – с горечью сам себе напомнил Литвинов. – Зато Франция и Германия получили по пять каждая!»

Нарком выучил список нобелиатов наизусть. Стоит ли перечислять Сталину их имена? Вождь вполне может разозлиться. Пожалуй, он сделает так: просто зачитает фамилии. Холодно, без эмоций. Вот, например, французы. Тот же Прюдом, а также Фредерик Мистраль, Ромен Роллан, Анатоль Франс и Анри Бергсон.

От волнения у него выпали из памяти некоторые из немцев. Он достал из кармана пиджака листок бумаги, на котором, торопясь на встречу, напечатал на машинке короткий список: Теодор Моммзен, Рудольф Эйкен, Пауль фон Хейзе, Герхарт Гауптман и Томас Манн.

Даже такие малые и, с его точки зрения, незначительные страны, как Дания, Бельгия и Ирландия, имели своих лауреатов. Не говоря уже о жалкой букашке Норвегии – едва два миллиона жителей! – отхватившей сразу три Нобелевские премии по литературе.

Советская Россия на этом фоне выглядела удручающе. Что скажет Сталин о столь очевидном творческом бессилии руководимого им великого революционного народа? Как объяснить ему, почему сложилась подобная ситуация, которую он наверняка сочтет позорной? Как найти верные слова?

В других областях, таких как медицина, химия, физика и борьба за мир, за заслуги в которых тоже присуждалась Нобелевская премия, с начала века награду получили больше сотни человек, в том числе двое русских – Иван Павлов и Илья Мечников; Павлов – за исследования в области высшей нервной деятельности, Мечников – за открытие фагоцитоза.

Приходилось признать, что общий итог по нобелевским лауреатам крайне неутешителен. Мало того, возмутителен и недопустим. Именно этот упрек Сталин, не имеющий привычки церемониться с провинившимися подчиненными, бросит ему в лицо.

Теперь наркому иностранных дел стало ясно, почему так важно, чтобы в 1933 году Нобелевскую премию присудили русскому писателю. Почему он не начал действовать раньше? Как мог позволить Коллонтай усыпить его бдительность?

Сталин обязательно задаст ему вопрос, что он намерен предпринять, чтобы исправить положение. Насколько он уверен, что Пер Альбин Ханссон воспрепятствует присуждению премии Бунину? А главное, действительно ли это во власти шведского премьера? Вот о чем будет его расспрашивать проницательный вождь.

Литвиновым вновь овладела нервозность. В том, что касалось Бунина, он располагал отрывочными и скудными сведениями, откровенно говоря, совершенно неубедительными. Иначе и быть не могло: он не владел темой, поскольку не уделил ей должного внимания.

От тяжких дум Литвинова отвлекло появление председателя ОГПУ, который в знак приветствия едва ему кивнул. Вячеслав Менжинский был одет в роскошную шубу и, как всегда, держался крайне самоуверенно. Этого человека, служившего в госбезопасности уже почти десять лет, боялись все. Соратник Ленина, Менжинский был выходцем из польской аристократии. Скрытный и загадочный, он пользовался репутацией эрудита, проводящего часы досуга за изучением персидских рукописей. Литвинов, впрочем, в это не верил.

К его удивлению, Поскребышев, вытянувшись перед Менжинским в струнку, тут же пригласил его пройти в кабинет Сталина. Он обращался к нему с почтением, какого и близко не удостоился Литвинов.

– Пока! – надменно бросил наркому глава тайной полиции, наделенный властью распоряжаться судьбами советских граждан.

– До встречи! – ответил Литвинов неожиданно дрогнувшим голосом.