Исчезновение Стефани Мейлер

А меня Наташа приобщила к неведомому – к литературе, к искусству. Она открыла мне целый мир. Мы вместе ходили в книжные магазины, в музеи, в картинные галереи. По воскресеньям мы часто отправлялись на метро в Манхэттен, шли в музей, в Метрополитен, МоМА, Музей естественной истории, Уитни. Или в какой-нибудь пустой обшарпанный кинотеатр смотреть фильм на непонятном языке. Мне было все равно: я смотрел не на экран, я смотрел на нее. Пожирал ее глазами. Эта абсолютно эксцентричная, абсолютно невероятная, абсолютно эротичная юная женщина приводила меня в смятение. Фильмы она проживала всем сердцем: сердилась на актеров, плакала, злилась, опять плакала. А когда зажигался свет, говорила: “Здорово как, правда?” Я отвечал, что ничего не понял. Она смеялась, обещала мне все объяснить. Вела меня в ближайшее кафе, потому что нельзя же оставить меня в неведении, и пересказывала фильм с самого начала. Обычно я не слушал. Я просто смотрел ей в рот. Я перед ней преклонялся.

Потом мы ходили по книжным – в те годы книжные магазины в Нью-Йорке еще процветали, – и Наташа скупала целые стопки книг, а потом мы возвращались в ее комнату у дедушки с бабушкой. Она заставляла меня читать, а сама ложилась рядом, сворачивала косяк и спокойно курила.

Однажды вечером, в декабре, велев мне читать эссе по истории России, потому что я, набравшись храбрости, задал ей вопрос про отделение бывших советских республик, она положила голову мне на живот и пощупала мой пресс.

– Какой твердый, – сказала она и села. – Как это у тебя получается?

– Сам не знаю, – ответил я. – Люблю заниматься спортом.

Она глубоко затянулась косяком и затушила его в пепельнице.

– Снимай футболку! – вдруг велела она. – Хочу тебя рассмотреть по-настоящему.

Я повиновался, не раздумывая. Удары моего сердца отдавались во всем теле. Я стоял перед ней полуголый, она оглядела в сумерках мое накачанное тело, дотронулась кончиками пальцев до груди и легонько провела ими сверху вниз:

– Честное слово, первый раз вижу такого красавца.

– Меня? Я красивый?

– Ну конечно, дуралей! – рассмеялась она.

– А по-моему, я не очень красивый, – произнес я.

Она улыбнулась своей восхитительной улыбкой и сказала фразу, которая навсегда врезалась мне в память:

– Красивые люди никогда не считают себя красивыми, Джесси.

Она смотрела на меня и улыбалась. Я был заворожен ею – и парализован нерешительностью. В конце концов, взвинченный до предела, я все же решил нарушить молчание и пролепетал:

– А у тебя нет парня?

Она лукаво нахмурилась и ответила:

– Я думала, мой парень – это ты…

Ее лицо приблизилось к моему. Она чуть коснулась губами моих губ, а потом поцеловала – так, как никто не целовал. Ее язык сплетался с моим, и такой вспышки чувственности, такого острого волнения я не ощущал никогда.

Так началась история нашей любви. С того вечера и все последующие годы я не расставался с Наташей.

Она стала опорой моей жизни, средоточием моих мыслей, центром моего внимания и заботы, сердцевиной моей всепоглощающей любви. И ко мне она относилась так же. Я любил и был любим, как немногим дано. Мое место рядом с ней было раем везде – в кино, в метро, в театре, в библиотеке, за столом у бабушки с дедушкой. А ночи стали нашим царством.

Чтобы заработать немного денег, Наташа, помимо учебы, нанялась официанткой в “Кац Дели”, любимый ресторан дедушки с бабушкой. Там она и познакомилась с девушкой по имени Дарла, своей ровесницей: та тоже работала в ресторане.

Я прекрасно окончил школу и был зачислен в Нью-Йоркский университет. Мне нравилось учиться, я давно мечтал стать профессором или адвокатом. Но на университетской скамье до меня наконец дошел смысл одной фразы, которую я часто слышал от дедушки с бабушкой: “Стань кем-нибудь важным”. Что значило быть важным? У меня в голове это слово связывалось только с одним человеком – нашим соседом Эфрамом Дженсоном, гордым капитаном полиции. Который все может поправить. Всех защитить. Ни к кому мои бабушка с дедушкой не относились с таким уважением и почтительностью. Мне хотелось стать полицейским. Как он.

Я отучился четыре года, получил свой диплом, и меня приняли в полицейскую академию штата. Окончив ее лучшим в выпуске, я поработал оперативником, быстро получил звание инспектора и перешел в окружное отделение полиции штата, где пройдет вся моя профессиональная жизнь. Помню свой первый день. Я сидел в кабинете майора Маккенны рядом с еще одним молодым человеком, чуть постарше меня.

– Инспектор Джесси Розенберг, лучший в выпуске, думаешь, меня впечатлили твои рекомендации? – гаркнул Маккенна.

– Нет, майор, – ответил я.

– А ты, Дерек Скотт, самый молодой сержант в истории полиции штата, – повернулся он к моему соседу, – думаешь, я потрясен?

– Нет, майор.

Майор оглядел нас обоих.

– Знаете, что про вас говорят в департаменте? Что вы два туза. Что ж, составим из вас пару и поглядим, как вы будете срывать банк.

Мы синхронно кивнули.

– Ладно, – сказал Маккенна. – Найдем вам кабинеты напротив и поручим дела о пропаже котов у бабулек. Поглядим, как вы справитесь.