Исчезнувшая

Глядя немигающими глазами и сочувственно улыбаясь, он дождался моего кивка. Только Таннеру Болту могла сойти с рук такая жесткая обработка клиента вроде меня и прямой инструктаж, что же я должен делать, чтобы мои деньги стали его деньгами.

— Я побеждаю, мистер Данн. Я выигрываю бесперспективные дела. Не хочу внушать ложных надежд, а потому скажу: ваше дело из таких. Проблемы с финансами, семейный разлад, беременная жена. Пресса заранее обвинила вас, общественность тоже предубеждена.

Он покрутил на пальце печатку, терпеливо ожидая знака, подтверждающего, что я слышу и понимаю. Когда-то мне попадался афоризм: в сорок лет мужчина носит то лицо, которое он заработал. Сорокалетний Таннер Болт явно заботился о своем лице — почти без морщин, без следов излишней полноты. Передо мной сидел уверенный в себе человек, лучший в своем деле. Человек, довольный своей судьбой.

— С сегодняшнего дня никаких бесед с полицейскими без моего присутствия, — продолжал он. — Кстати, раньше вы это делали совершенно напрасно. Прежде чем мы перейдем к юридическим аспектам предстоящего дела, нужно наладить контакт с общественностью. Все потому, что сведения, просочившиеся наружу, играют не на вашей стороне: перерасход по кредитной карте, миллионная страховка, имитация места преступления, наспех замытая кровь. Все это выглядит очень плохо, друг мой. Итак, вы угодили в порочный круг: копы считают, что вы виновны, и сообщают об этом общественности; общественность верит в то, что вы виновны, и требует вас арестовать. Во-первых, мы должны найти подозреваемого как альтернативу вам. Во-вторых, нам следует и сохранить поддержку родителей Эми, значение этого пункта трудно переоценить. В-третьих, крайне необходимо исправить ваш имидж в глазах общественности, ибо, если дойдет до суда, он может существенно повлиять на мнение присяжных. Смена места рассмотрения дела не даст ничего. Круглосуточное кабельное телевидение, Интернет, опутавший весь мир, — вот ваше место обитания. Таким образом, я не могу сказать вам, что сейчас важнее. Надо начинать борьбу по всем фронтам.

— Поверьте, мне тоже этого хочется.

— А как обстоят дела с родителями Эми? Мы можем добиться от них заявления в вашу поддержку?

— Я не разговаривал с ними с тех пор, как подтвердилось, что Эми была беременна.

— Беременна, — нахмурился Болт. — Она беременна. И сейчас. Никогда, ни при каких обстоятельствах не говорите о своей жене в прошедшем времени.

— Твою мать… — Я на секунду уткнул лицо в ладони, спохватившись, что не слежу за словами.

— Когда мы с вами наедине, не заморачивайтесь. — Болт великодушно махнул рукой. — Но во всех других местах соблюдайте мое требование. Не расслабляйтесь ни на миг. Впредь вы не должны открывать рот, пока не подумаете хорошенько, что хотите сказать. Итак, вы не разговаривали с родителями Эми. Мне это не нравится. Но вы, по крайней мере, пытались связаться с ними?

— Я отправил несколько сообщений.

Болт почеркал в желтом блокноте.

— Ладно, придется исходить из предположения, что для вас это плохая новость. Но вы должны встретиться с ними. И никаких людных мест, где любая задница может снять вас на камеру мобильника, — хватит нам и одной Шоны Келли. Или отправьте свою сестру на разведку, пусть выяснит, что происходит. Да, лучше так и сделать.

— Хорошо.

— Еще мне нужно, Ник, чтобы вы составили список всего хорошего, что вы сделали для Эми за эти годы. Всякие романтические глупости. Особенно за прошлый год. Например, варили куриный бульон, когда она хворала, писали любовные письма, будучи в деловой поездке. Ничего излишне роскошного. Меня не интересуют драгоценности, если только вы не покупали их вместе в отпуске или что-то вроде того. Мне что-нибудь очень личное — материал для фильма про любовь.

— А что, если из меня хреновый романтик?

Таннер Болт насупился, но вскоре принял обычный вид:

— Ну придумайте что-нибудь, Ник. Хорошо? Выглядите вы как славный парень. Уверен, вы совершили какой-нибудь романтический поступок в минувшем году.

Но я не мог вспомнить ни одного заслуживающего внимания поступка за целых два последних года. В Нью-Йорке, в первые годы супружества, я из кожи вон лез, чтобы порадовать жену. Хотел вернуть те чудесные дни, когда Эми выбегала на автостоянку из магазина и прыгала мне на руки, празднуя покупку лака для волос. Ее лицо прижималось к моему, ясные голубые глаза широко раскрыты. Желтые ресницы сцепляются с моими, а теплое дыхание согревает мне губу под носом. Какая милая чепуха… За последние два года я перепробовал всякое, поскольку моя прежняя жена куда-то ускользала. Я прибегал… нет, не к спорам или ссорам. Я постоянно подлизывался, и улещал, и играл в поддавки, как типичный подкаблучник из комедии положений: «Да, дорогая. Конечно, любимая». В конце концов бурная энергия покинула мое тело, в то время как мысли, подобно непоседливым кроликам, метались в поисках способа сделать Эми счастливой. Но любой поступок, любое действие приводили только к закатыванию глаз и грустным вздохам. «Ты просто ничего не понимаешь!» — вот что эти вздохи означали.