Исчезнувшая сестра [litres]

– Значит, Москва – еще не окончательный выбор для тайм-аута? – спросила я.

– Еще нет.

26

Между тем мне надо было думать о Василиске. Приближался день ее появления на свет. Вот-вот должен был вернуться с Алтая Кир.

Мои жильцы быстро нашли новую квартиру, и Элеонора могла туда переехать. Но она не хотела этого делать, пока не приедет Кир. Я это оценила. У родовых схваток свой расчет. Я предвкушала всякие неожиданности, и по мере приближения родов мне становилось все тревожнее.

К планам Элеоноры на будущее мы не возвращались. И прошлое больше не вспоминали. Да и видеться мы стали меньше – она целыми днями пропадала, устраивая свои дела.

* * *

И вот от Кира пришла эсэмэска, что он будет в Москве через четыре дня. Только я переслала его сообщение Элеоноре, как раздался звонок в дверь. Я никого не ждала. Первая мысль: Кир. Он нарочно сообщил мне другую дату приезда, чтобы увидеть мое перекошенное от удивления лицо.

С этой мыслью я подошла к глазку. За дверью стоял человек в полицейской форме. Участковый, как оказалось. Я подумала, что он пришел к соседям. Их нет дома, и он хочет что-то о них спросить.

Открыв дверь, я увидела на лице участкового чуть ли не радость.

– Элеонора Алексеевна Белугина? – спросил он меня.

– Нет, я ее сестра.

– Элеонора Алексеевна тоже дома?

– Ее нет.

– А где она?

Я спросила, в чем дело, но участковый уклонился от ответа. Он хотел увидеть мои документы. Его только что назначили на этот участок, и он еще никого не знал, объяснил он мне.

Я посторонилась и дала ему пройти в квартиру. Он ждал меня в прихожей, пока я искала свой паспорт. Затем, изучив мои паспортные данные, он заявил, что ему надо задать мне несколько вопросов.

– О чем?

– О вашей сестре, Элеоноре Алексеевне, – сказал он, не собираясь возвращать мой паспорт. – Мы могли бы сесть и поговорить?

Я провела его на кухню, предложила стул, села напротив него сама.

Первым делом участковый стал переписывать себе из паспорта мои данные, в том числе и адрес моей прежней квартиры, где я была все еще зарегистрирована. Закончив с этим, он стал меня спрашивать, почему я живу здесь, а не по месту прописки. Затем переключился на Элеонору. Но мне уже хватило его расспросов обо мне без разъяснения их причины, и я отказалась говорить об Эле, пока он не скажет мне, в чем дело. И пока не вернет мне наконец мой паспорт. Этот въедливый парень лет двадцати пяти с бегающим взглядом мне все больше не нравился.

– Вашу сестру разыскивает РУВД города Суржина Пензенской области, – наконец, сообщил он и отдал мне паспорт.

Мне стало не по себе от этой новости. Закололо под ложечкой, и я накренилась набок. Участковый испугался и стал похож на растерянного подростка. «Все в порядке?» – спрашивал он меня при всяком новом подозрительном движении или вздохе, явно не имея никакого опыта с беременными. При этом он меня утешал, что нет ничего страшного. РУВД Суржина расследует какое-то местное дело, и Элеонора их интересует как свидетельница. А сам он должен только удостовериться, проживает ли она по месту прописки.

Я на всякий случай сказала, что не знаю, где сейчас обитает моя сестра. «У нас с ней конфликт, и мы не поддерживаем отношений», – заявила ему я.

С этим участковый и ушел. А я стала звонить Элеоноре.

Когда она услышала, что ее разыскивают по запросу из Суржина, то, как мне показалось, не удивилась. Произошла лишь заминка. Похоже, Эля стала о чем-то думать.

– Что тебя беспокоит? – спросила я.

– Да ничего. Все нормально, – сказала она. И предупредила, что вернется поздно.

27

Элеонора появилась дома, когда за окнами стало темно и тихо. Увидев ее, я поняла, что не все нормально.

– Возникла одна неприятность, но тебе в нее вникать незачем, – сказала Эля, когда я стала ее расспрашивать. И сначала она не хотела ничего объяснять.

Но без объяснений не обошлось.

Положение Элеоноры было сложным. Она хотела о нем умолчать, надеясь уехать из Москвы еще до того, как ее здесь станут искать, и не успела. Оперативность полиции в Суржине превзошла ее ожидания. Там велось расследование о распространении наркотиков в Суржинском районе, одним из главных фигурантов которого была племянница дяди Мити Ирочка, работавшая в медпункте «Трансформатора». А Элеонора стала одним из главных свидетелей.

– Это все из-за твоей любви к «печеночному чаю»? – спросила я.

– Не только.

Я услышала от Элеоноры, что семейный клан дяди Мити славился своими травниками. Они издавна и лечили лекарственными растениями, и продавали лекарственные смеси от разных болезней. Лечением в настоящее время уже никто не занимался, а вот торговля стала активной как никогда.

Дядя Митя держался в стороне от родового бизнеса, пока к нему не обратился Виктор за «печеночным чаем» для Мокшафа. И возможно, на этом бы все и закончилось, если бы «печеночным чаем» не заинтересовалась Элеонора. Дверь «Трансформатора» открылась для каннабиса шире.