Исчезнувший мир

Она сняла браслет с руки и надела холодный металл на мою, застегнув хвост змеи в ее же пасти. Браслет пришелся мне как раз по размеру. Николь показала собственное запястье. Я только что видела, как она снимает браслет-змею, но он по-прежнему был на ней, как какой-то фокус.

– Ты можешь отдать браслет другу, но он все равно остается у тебя, – объяснила она. – Они составляют пару.

– Но несколько лет, – пробормотала я с усилием. – Ты стала старше на несколько лет. Я видела тебя всего несколько часов назад, и ты была моложе.

– А ты выглядишь в точности такой, как я помню. После того как я увидела тебя здесь, я прожила двенадцать лет. Патрик мертв, его семья убита, а вчера вечером ты явилась ко мне в квартиру вместе со специальным агентом Нестором. Ты и еще одна девушка по имени Петал отследили меня по автомобильному номеру, который сохранили в гостинице «Блэкуотер».

– Нет, я не была в твоей квартире вместе с Нестором. Я вообще там не была. Нестор нашел тебя один. Это была не я.

– Но после ухода Нестора мы с тобой довольно долго проговорили. Ты заметила картину Сальвадора Дали на стене, ту, что с распятием, и призналась, что уже встречалась со мной в будущем, мы проводили вместе почти каждый вечер, это будет через много лет, – сказала Николь. – И тогда я тебя узнала. Тогда и вспомнила, что мы уже однажды встречались, но не в будущем. Я вспомнила тебя одиннадцать лет назад, во время мятежа. Вспомнила, как разговаривала с кем-то в карцере, короткую встречу, ту женщину звали Кортни Джимм. Одиннадцать лет назад ты сказала, что тебя зовут Кортни Джимм.

– Я сказала тебе, что меня зовут Кортни.

Несколько часов назад для меня, одиннадцать лет назад для нее. Последовательность событий, которые еще не произошли. Рассказ Николь был похож на восьмерку – бесконечная петля, пересекающаяся в центральной точке, когда я находилась в карцере и говорила с Николь, и она запомнила меня под именем Кортни Джимм. «Представьте, что лесной пожар, в котором сгорело это дерево, не случится еще три сотни лет или три тысячи», – сказал тогда Ньоку – мое отражение побывало в карцере задолго до того, как меня привел туда Хильдекрюгер. На меня нахлынули волны всей боли и всех печалей юности. Николь считала, что меня зовут Кортни Джимм.

– А когда корабль потерпел крушение, мы ушли через лес, по тропам вдоль деревьев, – сказала Николь. – Все мы ушли. Но Карл знал, что мы должны скрываться, пока не поймем, что делать, ведь нас будут разыскивать и приговорят к смерти за измену, если найдут, и я сказала ему…

– Сказала, что видела агента СУ ВМФ по имени Кортни Джимм, – произнесла я и зарыдала. – Ох, господи, нет… Нет… Боже мой!

Это я виновата в том, что Хильдекрюгер убил Кортни. Или ее убил Мерсалт, или Кобб, они решили, что она агент, перепутали ее со мной по ошибке. По моей ошибке.

Это я виновата в ее смерти.

– Я рассказала им о тебе. И Карл велел Мерсалту найти Кортни Джимм и убить. И он нашел ее, шестнадцатилетней…

– Нет. Нет, этого не может быть. Он ее убил? – спросила я, пока в меня вгрызалась боль утраты. – Господи, умоляю, скажи, что это неправда, что этого не было. Он убил Кортни из-за меня? Потому что я использовала ее имя? Он ее убил?

Но Николь ответила:

– Нет, она уже погибла, прежде чем он ее нашел. И Мерсалт вместе с семьей переехал в дом погибшей девочки – дом сдал ее старший брат. Патти спрашивал о девочке каждый раз, когда отдавал арендную плату, пытаясь вызнать, кто в таком случае сидел в карцере, он считал, что Кортни Джимм однажды может появиться. Но это была ты.

Мерсалт жил в доме Кортни на Крикетвуд-Корт и спрашивал о ней, потому что думал, будто она однажды станет агентом Кортни Джимм, расследующим мятеж на «Либре». Не я послужила причиной ее смерти, но пусть чувство вины за то, что я невольно сыграла роль в смерти лучшей подруги, исчезло, я погрузилась в ледяную печаль. На мгновение мне почудилось, что все на свете обнажило свою суть – цель всех ужасов, чудовищную иронию того, что детская смерть, определившая мою судьбу, сложилась в более крупный узор, доселе скрытый.

В тот миг, когда я решила, что Кортни погибла из-за того, что я использовала ее имя, мне показалось, будто на каком-то уровне все трагедии и радости – это часть более крупного замысла, который не мог постигнуть мой ограниченный разум, петля, где все действия и их последствия закольцованы. В тот миг смерть Корни приобрела ужасающий смысл, стала явственной причиной и целью. Но кусочки мозаики рассыпались. Не было никакой центральной точки, никакой причины. Кортни умерла случайно, банальной жертвой столкновения одного человеческого существа с другим. Нет никакого замысла. Вселенная не так жестока. Вселенная огромна, и ей плевать на наши желания.