Ищейки

Дуглас Бастер Маркс – так, как выяснилось, звали двадцатипятилетнего красавчика, представшего перед чародеями после того, как репозиторий сорвал с него маску. Одаренный внешностью актёра парень долго отходил от шока после изъятия Силы и выглядел в это время ещё более жалко, чем когда корчился, теряя свой стихийный дар. Однако, придя в себя, он моментально узнал ищеек и даже попытался вырваться – ведьме не без удовольствия пришлось его обездвижить. Какое-то время бывший нова молча сидел у входа в каморку, скованный по рукам и ногам тёмной магией, и волком зыркал то на Энвер, то на Кристофа, то на Бена. В основном на Энвер. Он упорно молчал, проявляя недюжинную силу духа – до тех пор, пока мстительная оперативница не пообещала ему в случае отсутствия добровольных признаний покопаться в его мыслях насильно. После этой угрозы пройдоха сдался и, когда появились власти в лице заспанной полиции и самого мэра, заговорил. Он рассказал о себе всё, что было нужно, сознался во всех своих проделках – даже тех, что ищейки не успели отследить. Особо тяжких преступлений в его послужном списке не нашлось. Но имеющихся – воровства, клеветы и подлога (с сексуальными домогательствами предстояло разбираться: фактически жертвы были не против) – хватало с избытком, чтобы закрыть клиента надолго. После допроса дело было за малым: сдать экс-полиморфа на хранение в полицию и выслать весть в Агентство.

Когда полисмены забирали Маркса, тот буркнул напоследок что-то в адрес ищеек. Бен сумел разобрать кусок: «…меня захотеть эту грёбаную магичку! Надо было слушать…» Тут парня увели, и кого надо было слушать Дугласу, стажёр так и не узнал.

– Бывают же чудеса! – не переставал удивляться Ансальди. Он и волшебники (которые успели принять надлежащий вид до прихода властей) сидели в гостиной для постояльцев. Кристоф составлял депешу для Агентства, Бен изучал выводимые наставником строки, Энвер просто отдыхала. – Случается же на свете! Казалось бы, в мире чар живём, магия – дело обычное. А тут человек личины меняет. И не просто лица, но и рост, вес, возраст…

– Даже пол, – добавила ведьма.

– Вот-вот. А я уж было начал думать, что вчерашняя катавасия – на самом деле бред, винным зельем навеянный. Как говорят у нас в Бингетоне: «Хороший виски и табуретку превращает в кресло-качалку».

– Смешного тут мало. Полиморфы крайне опасны. Представьте, что может произойти, если такой вот нова попадёт не в те руки.

– Что угодно, – Кристоф оторвался от письма. – Полное копирование человека – сильнейшее оружие. Шпионаж, шантаж, провокации, компрометации. Наконец, банальное воровство.

– Почему банальное? – не согласилась колдунья. – Такой типус, приняв облик сенатора, запросто может проникнуть в здание Конгресса, выкрасть оттуда что угодно, и никто ничего не заподозрит.

– Если рядом не будет опытных магов и охранных чар – не заподозрит. А виноват будет настоящий сенатор.

– Кошмар! – ужаснулся мэр. – Это же, получается, политический инструмент. С позволения сказать, рычаг для устройства государственных смут.

– Не только, – усмехнулась девушка. – Ваш двойник, к примеру, может запросто объявить вас самозванцем и упечь за решётку. И пока вы, милейший, гниёте в застенках, фальшивый Ансальди будет руководить вашим городом, организовывать ваши праздники, спать с вашей женой…

– Тьфу! – не выдержал градоправитель. – Как говорят у нас в Бингетоне, да минует мои губы чаша сия.

– Хорошо, что такой дар – крайняя редкость. Агентство помнит всего парочку аналогичных случаев. И ни один из них не успел привести к сколь-нибудь серьёзным последствиям. Урождённым волшебникам такие чары пока что не под силу.

– На ваше счастье, рядом оказались мы, – пробубнил себе под нос Кристоф (он вновь склонился над бумагой). – Нова был нейтрализован быстро.

– И во многом благодаря вот этому юноше, – Энвер указала на встрепенувшегося стажёра. – Сколь ни досадно мне признавать сей факт, но без Бенджамина мы бы ни за что не поймали полиморфа так быстро и так легко. Особенно учитывая то, что наш план, мягко говоря, вышел из-под контроля, – Чародейка многозначительно покосилась на Кристофа. – Тем, что с многими другими жителями Бингетона не случилось порочащих репутацию казусов, город обязан именно Бену. А ведь это его первое дело в качестве агента.

Уши Финкельштейна зарделись от смущения и гордости. Широкое лицо Ансальди расплылось в благодушной улыбке; мэр встал из-за стола, подошёл к стажёру и от души потряс ему руку.

– Неплохо для первого раза, парень! Поздравляю! И благодарю от имени всего города! Такой дебют стоит отметить! – Ансальди неожиданно для всех подмигнул, ловко извлёк из внутреннего кармана плоскую жестяную фляжку, свернул крышку и сделал пару глотков. Очевидно, содержимое фляжки было крепким, поскольку лицо градоначальника тут же побагровело. – И-и-эх, хорош-ша!.. Так вот, с первым успехом в трудной и опасной работе! С первой удачей! Но, как говорят у нас в Бингетоне, между первой и второй…