Ищи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1942–1943

Приехали домой до обеда и даже успели еще на поле – зарывать бураки. Вторую половину дня занимались разгрузкой сена, потом возили к свекольным буртам солому, затем снова зарывали бураки. Наш Адольф-второй, видимо, заболевает «горячечной лихорадкой» – беспрерывно суматошничает, мечется, подгоняет, торопит. Но от этого ничего путного не получается, наоборот, только больше бестолковой суетни.

Днем получили наконец письмо от Василия. Ему повезло – он остался в Мариенвердере и работает в какой-то автомастерской. Обещает вскоре навестить нас. А вот о дяде Саше и о Гале пока ничего не известно.

Сегодня я должна похвалить себя: наконец-таки написала письма – ответы Маргарите и Зое Евстигнеевой (от них обеих получила уже недели полторы назад), а также сочинила вежливо-бесстрастное послание М. Эйдемиллеру (миссию переписки с семейством Эйдемиллеров взяла, слава Богу, на себя мама, а Михаил в каждой своей приписке в письмах тети Мани передает мне приветы, а в последний раз выразил надежду получить от меня «хотя бы пару строчек»).

Ну, вот и все. Уже скоро полночь, и глаза мои упрямо закрываются… Увидеть бы снова хороший-хороший сон, увидеть бы того, о ком все еще продолжает иногда болеть и тосковать сердце…

9 ноября Вторник

Ушли, растворились незаметно в небытии, отлетели в область преданий, а где-то там, далеко, в моей милой России, отгремели в торжественных маршах и салютах Великие Октябрьские праздники. Время стремительно несется вперед, одни события затмеваются другими, и только твердая рука Истории беспристрастно отметит на своих скрижалях все то, что происходило в эти дни там, на просторах моей необъятной Отчизны. А я, возвращаясь к минувшим дням, попытаюсь отобразить здесь нашу нынешнюю, никчемную жизнь, наши общие чувства, помыслы, надежды…

7 ноября Воскресенье

Уже больше двух лет встречаем мы этот день без родных, без близких, в окружении равнодушных, враждебных людей, и второй год – на немилой, чужой стороне. Неужели и в следующем, 44-м, придется сидеть вот здесь, в этой убогой кладовке, с серыми, сквозь пропахнувшими разнородными запахами овощей, картофеля и квашеной капусты стенами – тут хранятся у нас запасы (недельные) продовольствия, – и снова произносить в мыслях горькие слова, снова зряшно укорять и клясть свою непутевую судьбину.

Настроение, как и погода, – пасмурное. Живо вспоминается все то, что происходило в этот день три года назад, то, что составляло тогда и смысл жизни, и радость праздника – «праздника нашей страны», как мы с гордостью произносили. Вспоминаются все лица, что окружали тебя, вспоминается вообще все, до мелочей. Даже самые, казалось бы, незначительные эпизоды вдруг так неожиданно, так ясно и выпукло всплывают в памяти…

Вот мы двое, веселые, оживленные, голодные, прибежали с демонстрации. Мы – это я и моя самая близкая подружка Нюра Емельянова. В доме по-праздничному чисто, тепло, аппетитно пахнет свежеиспеченными пирогами. Мама с тетей Ксенией еще не успели снять фартуки, хлопочут у плиты.

«Эй, девчонки, не хватайте куски! Сейчас сядем обедать. Помогите-ка лучше накрыть на стол», – с притворной строгостью говорит мама. А тетушка Ксения «понарошку» добродушно шлепает нас, увертывающихся с хохотом от нее, кухонным полотенцем. Вот она, присев на порожек, задумчиво, с какой-то тайной печалью смотрит на нас, говорит маме: «Ну что, Аня, вот и новое поколение нам на смену идет. Девчонки-то наши – как они вымахали за последнее время! Наверное, и парни уже на них заглядываются… У Веры зубки – прелесть, ну в точности как у меня». (Я давно уже заметила: все, что тетушка Ксения находит в моей наружности, на ее взгляд, хорошего – непременно «в точности как у нее».)

На этот раз за просторным, праздничным столом далеко не вся семья в сборе. Вечный бродяга Костя служит в армии в городе Бологое – это название часто повторяется теперь в нашем доме. Два дня назад Маргарита, уложив чемодан с гостинцами, уехала к нему на свидание, а с маленькой Гренадкой нянчатся сейчас все по очереди, но, конечно, больше всех – мама.

Нет за столом и Вани, он служит на Севере, на флоте, и, если все будет хорошо, весной обещает приехать на побывку. Недавно он прислал вместе с письмом фотографию – бескозырка ухарски сдвинута на бок, воротничок – гюйс, уголок полосатой тельняшки… Взгляд темно-голубых глаз под густыми, шелковистыми бровями исполнен незнакомого мне ранее достоинства и мужества. Этакий бравый моряк! (Вот уж кто действительно красив в нашей семье – так это Иван!)