Ищи меня в России. Дневник «восточной рабыни» в немецком плену. 1942–1943

Ну не дурочки ли были? Ведь, когда вскоре подразделение получило приказ отправляться в путь, солдаты посрывали свое белье с веревки, так, вероятно, и не заметив оказанной им нами столь неуклюжей услуги.

А затем, на смену ушедшим, появились новобранцы. Это были совсем юные, обстриженные «под нуль», необстрелянные парни, в мешковато сидящих на них гимнастерках, с обмотками на тонких мальчишеских ногах, в больших, не по размеру, грубых башмаках. Они были шумны, веселы, беспечны и свято верили в то, что именно теперь, когда у них в руках оружие, дела на фронтах непременно наладятся и что наконец-то поганые фашисты побегут прочь с русской земли. Уже вскоре мы с Нюрой знали, что все они – недавние студенты ленинградских вузов, что прибыли сюда на учебу из разных мест страны и что все, как один, пошли на войну добровольцами.

Старшим у этих ребят числился безусый, страшно деловой и серьезный парень по имени Толя. В отличие от остальных новобранцев, он ходил в морском бушлате, на отвороте которого красовался значок отличного стрелка ГТО. Его напускной серьезности никак не соответствовало простецкое круглое лицо с веселой россыпью веснушек на вздернутом носу, с широко распахнутыми серыми глазами.

Толя не вступал ни со мной, ни с Нюрой в разговоры. Мне казалось, что он даже отчего-то сторонился нас. Но, зайдя случайно под вечер в большую комнату, я застала его стоящим возле моей книжной этажерки. Он держал в руках раскрытый томик Германа «Наши знакомые». Заслышав мои шаги, Толя смущенно улыбнулся, тут же захлопнул книгу: «Извините… Это – ваша? А я, знаете, так и не удосужился еще прочесть, хотя много слышал о ней. В библиотеке постоянно очередь была».

– Возьмите, – сказала я и почувствовала, как заныло сердце при мысли о расставании с любимой книгой. – Пожалуйста, возьмите ее, – повторила я твердо. – Я уже прочла, а вам… вам наверняка тоже понравится.

– Боюсь, что у меня не будет теперь времени для чтения романов, – сказал с сожалением Толя, но все-таки, сняв с плеча сумку, запихнул туда книгу. Он с благодарностью посмотрел на меня. – Я постараюсь вернуть ее вам. Обязательно верну. Вот война закончится…

А потом как-то случилось, что мы долго стояли и разговаривали с ним в коридоре, возле дверей. Просто случайно столкнулись в дверном проеме – он шел в дом, а я, наоборот, – на улицу. Просто остановились, просто слово за слово разговорились. Оказалось, что Толя старше всех новобранцев – скоро ему исполнится 21 год, – и что он уже не новичок во фронтовых делах: пошел добровольцем в армию через неделю после объявления войны. Был прикомандирован к экипажу морской пехоты (вот, наверное, откуда бушлат) и даже участвовал однажды в бою. Он рассказал, что сам – ленинградец, хорошо знает наши места, так как до войны жил с родителями на даче в Новых Заводах, и что несколько раз даже проезжали с друзьями на велосипедах мимо нашего дома.

Внезапно, без всякого перехода, Толя негромко сказал: «Вам, конечно, уже говорили и, наверное, не раз, что у вас очень красивые лучистые глаза».

Даже в наступивших густых сумерках было видно, как жарко покраснело при этих словах его лицо. Я же залилась горячей краской совсем по другой причине: мне вдруг показалось, что этот парень смеется надо мной – над моим досадным, как мне всегда представляется, недостатком. Ведь я всегда считала, что мне ужасно не повезло с цветом глаз. У двух моих братьев – у Миши и Ивана – глаза, как у мамы, – темно-голубые. У Кости тоже подходящие – голубовато-серые. А у меня, как нарочно, – и откуда только взялись такие? – зеленые! Словом, почти в точности как у нашего нахального, ленивого кота, прозванного мамой за воровской нрав «Негодяем». (Не хватает еще только, чтобы они, как у Негодяя, светились в темноте.)

Так вот, и в тот раз я ужасно расстроилась, вообразив, что Толя смеется надо мной. Но он был серьезен. Оправившись кое-как от смущения, Толя сказал: «Как жаль, что мы встретились с вами в такой обстановке. – И добавил уверенно: – Но мы еще увидимся. После войны. Теперь у меня есть повод для встречи…»

И мы с ним действительно встретились еще раз. Только какой страшной оказалась та последняя встреча!

Отряд новобранцев покинул деревню под утро, в августовскую предрассветную прохладу. И в тот же день мама, собрав в чемодан последние вещи, отправила меня в город, к тетке Ксении, пообещав быть следом. Фронт неумолимо приближался, земля под ногами беспрерывно гудела и сотрясалась от дальних взрывов снарядов, ночами горизонт светился огненными всполохами.