«Искал не злата, не честей»

В поэзии Пушкина – упорное стремление не только найти оправдание, связанного с трудностями жизни, безверия, но и поддержать надежду на смысл жизни в. Поэт не стонет «как голубица», не «рычит, как лев», не сокрушаясь и не отчаиваясь о разрушении Жизни и об участи своей Судьбы. Отчаяние и отступничество для него – второстепенные явления в сознании, этот шлейф недомогающих величин находится на периферии. Авангардным выступает неистовое желание противостоять вызову, брошенному России, в поединке выиграть.

А он, вирус неверия и алчности, хочет заворожить, околдовать и погрузить великую нацию в себя. Требует отрешиться от самой себя, от всего окружающего мира, быть забитой в угол, в самую глушь, сиротливо и немощно стоять:

Понятна мне времен превратность,

Не прекословлю, право, ей:

У нас нова рожденьем знатность,

И чем новее, тем знатней!

Словно никакого касательства к нему, русскому мирочувствованию не имеет весь этот человеческий порядок с его кутерьмой, суетой, сумятицей, кипением страстей, стремлением подавить один другого и всеми прочими милыми вещами, которые люди удосужились создать, произвести, развить, придумав для них всякие прелестные названия, вроде «радость», «счастье», «благополучие» и другие красивые слова, перед которыми живой человек с величайшим благоговением снимает шапку.

Это состояние внутреннего мужества становилось для Пушкина, таким образом, источником воодушевления и веры в грядущую мощь России, знаком и метой неослабности национального самосознания, сродни веры мудрецов о том, что страдания нередко выступают необходимым условием обновления, очищения. Эти мудрецы учили, что противостояние человека, общества натиску безнравственного недуга, «подобного смерти и бездне» (Свящ. писание) придает смысл тем невзгодам и обременениям, которые связаны с этой борьбой, «Поскольку мы делали свою собственною истории, никто не сделали ее за нас» и… «Не стояли на крови ближнего» -Священное Писание.

Именно об этом великом уроке говорит история России, трепетно и с теплотой воспеваемая Пушкиным. Невозможно быть русским и патриотом и не верить в тысячелетнюю историю Руси – ибо не случалось еще такого нечистого, чтобы покорилась кому ни будь земля русская силам нездешним: было же сказано князем Олегом, прибивающим щит победителя к воротам Царьграда: «Кто более и славнее меня?»:

Победой прославлено имя твое:

Твой щит на вратах Цареграда;

Россия в Поднебесной всегда останется Россией, нашей прекрасной и сильной Россией. Той легендой, духовной силой, которая «своим мученичеством», «растерзанная и издыхающая» (определения Пушкина) остановила «варваров», спасая христианскую Европу. В чем – то совершив жертвоприношение (добровольно взойдя на Голгофу из –за неведомых «промыслительных» целеполаганий). И ей выпала честь (чем не божественное благо»?) положить сверхисторический чекань на лик человеческий, явить Пушкина, а в нем – мощную, не бывалую до этого, культуру. И не мета ли это, маркировка высочайшего статуса нашей трогательной Отчизны перед Вселенной, данные огромной и великой стране как знамение и символ чуда для укрепления, отрады, назидания и наставления. Такая сила всегда живая, все выдержит и погибнуть не может:

Поэзия, как потрясающее путешествие и исследование человеческой души.

Поэзия, как многолетний поход за знаниями, во время которого читатель посетит удивительные миры и познакомится с лучшими мудрецами времени: «… сияло солнце над тобой однажды, и наслаждался жизнью ты, вкушая пищу… …».

И существует поэзия Пушкина вне времени, как вне времени любовь, доброта и Бог.

Кажется, монархи Старого Света и Света Нового готовы были гарантировать мирянину Пушкину бесконечную синекуру при собственных дворах, ибо лира его услаждала душу…