Искания

Весь в лучах,
   игрой изломанных,
озаренный ясно –
тянет Робот
   из соломинки
смазочное масло.

Отвалился, маслом сытенький,
   каракатицей,
в пальцах
   шарики в подшипниках
перекатываются.

И окно
   в лицо спокойное
от рождения –
бросило
   тысячеоконное
отражение.

И светит медный мир в мозгу
   катодно-ламповый,
стук-стук-тире
   стекает с губ,
с холодных клапанов.

Берет газету Робот
с неслышным треском искр,
и буква
   входит в хобот,
оттуда в фотодиск,
на пленку,
   в хобот снова,
и узкий свет горит,
свет
  переходит
      в слово,
и Робот говорит:

   Лон –
   дон.
   Лорд
   Гор –
   дон
   Овз –
   билль
   внес
   билль
   о уууу…
   о утверждении бюджета…

Гремит железная манжета,
и Робот
   в алых «ауу!..» стихий,
скрипя, садится за стихи.

По типу счетной машины
в Роботе скрепками тихими
всажены
   в зажимы
комплексные рифмы.

Элемент
   коснется слова
         «день» –
и выскакивает
      «тень»,
электроды
    тронут слово
         «плит» –
и выскакивает рифма
         «спит».

А слова остальные
проходят
   сквозь нитки стальные,
и на бумаге
    строчек ли́нийка –
автоматическая
       лирика:

   «Сегодня дурной
      день,
   кузнечиков хор
      спит,
   и сумрачных скал
      сень
   мрачней гробовых
      плит».

И вдруг
   ему взбредет уснуть –
в приемник
   наплывает муть,
и ток
   высокой частоты,
и сон
   высокой чистоты.
И в ухо
   чернотелефонное
и в телевидящий
   зрачок
всплывает
   небо Калифорнии,
снег,
   Чарли Чаплин
   и еще –
киножурнал,
   петух Патэ
и пенье флейты
   в слепоте.
Дождем
   частя,
эфиром
   пронесен
в шести
   частях
полнометражный
   сон.

И во сне
   смеется Робот
        механический,
грудь вздымая,
   как кузнечный мех (анический)
с сонных губ
   слетает в хобот
         смех (анический).
Робот спит,
забыв стихи и книги,
Робот спит
бездумным сном щенка.
Только окна
отражает
нике –
  лированная щека.

Приборы теплятся едва,
свет погасить в мозгу забыли…
И ноги
   задраны,
       как два
грузоавтомобиля.

2