Искатель, 1961 №3

— Это не люди… — жестко говорит врач. — Это те, кто хотел бы вытравить с земного шара все человеческое. Слава богу, это им не по зубам! — И уже спокойно добавляет: — Этим самолетом должна была лететь красная делегация. Она бы бесследно исчезла в океане…

— И мы вместе с ней?!.

САЛОН

— …Потом вошли советские танки… — заканчивает свой рассказ Иржи. — Я помню горячую, обжигающую броню и молодого солдата, державшего меня на руках… У него была смешная пушистая борода и очень крепкие руки…

Иржи умолкает. Поворачивается к Кристин.

— Я должен вам сказать, — говорит он, — я рядовой хроникер. И никогда не снимал художественных фильмов. Ни с Евой Пристли, ни без нее…

— Я это знала…

В глазах Иржи изумление.

— Ева Пристли — это я…

Пауза.

— О, черт!.. — наконец произносит оператор. — Теперь я понимаю, почему мне все время казалось, что я вас где-то видел!..

Кристин мягко берет его за руку.

— Не огорчайтесь… Все мы стараемся казаться лучше, чем есть… Мои героини всегда красивы, добродетельны и удивительно молоды…

Впереди дети заканчивают обед.

Расправившись с компотом, мальчик берется за яблоко. От неловкого движения яблоко падает с подноса.

Мальчик сползает с кресла…

— …Мне пришлось отучить сына звать меня мамой… — продолжает Кристин. — Сегодня он впервые забыл об этом…

Приподнявшись, она заглядывает в предыдущий ряд. Кресло мальчика пусто.

— Фреди!!! — в голосе Кристин панический страх. Из-под кресла появляется белокурая голова мальчика.

В руках у него яблоко.

— Что, Кристин?

— Не смей! — Забыв об Иржи, Кристин страстно обнимает сына. — Называй меня мама! Я мама, мама!

— Хорошо, Кристин… — Мальчик вырывается из объятий.

— Мама!

— Хорошо… — Он никак не понимает, почему столько шума из-за пустяков.

Усаживается. Девочка бесцеремонно забирает у него яблоко.

— Отдай! — возмущается мальчишка. — У тебя есть свое!

— Пойди вымой, — строго говорит девочка. — Мама говорит, нельзя есть немытые фрукты…

Из буфета в кабину возвращается Генри.

Возле второго салона его задерживает взволнованный экс-диктатор. Воровато оглянувшись по сторонам и убедившись, что их никто не слышит, он подымает толстый волосатый палец.

— Один! Только один!

— Что один? — недоумевает Генри.

— Парашют! Один парашют. Мне!

Генри пожимает плечами, хочет пройти, но диктатор не пропускает.

— Вот чек… — Он переходит на шепот. — Здесь все, что у меня осталось… Клянусь честью! Его учтут в любом банке…

Генри повертел чек, посмотрел на свет. Диктатор с надеждой следит за ним.

— Один! Только один!..

Генри, вздохнув, возвращает чек.

— К сожалению, в этой лавке нет ни одного…

Диктатор молитвенно складывает руки. Кажется, сейчас он бросится на колени.

— Я охотно бы принял этот чек. Но… — Генри засовывает чек в петлицу пиджака диктатора. — У меня нет наследников, а я не уверен, что обстоятельства позволят мне завтра лично явиться в банк…

КАБИНА

Врач прослушивает сердце пилота. Сестра готовит шприц к очередной инъекции.

Дверь отворяется. Входят мальчик и девочка. Они осторожно несут стаканы с компотом.

Дети с любопытством оглядываются вокруг. Девочка подходит к койке, на которой лежит стюардесса.

— Она спит?

— Да… — мягко говорит врач.

— Одетая? Мама говорит, что это очень вредно…

— Она очень устала и не успела раздеться…

САЛОН

За окном все ниже и ниже опускается к горизонту солнце. Его тревожные отсветы ложатся на стены салона.

Миссионер прильнул к окну.

— «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит оно к месту своему, где оно восходит… И возвращается солнце, и возвращается ветер, и возвращается все на круги свои…» — Голос миссионера звучит как заклинание.

— А вам не кажется, святой отец, — спрашивает агент, — что Экклезиаст сегодня устарел?

— Слово господне нетленно и неизменно!

— А люди?

Миссионер молчит.

— А люди? — настойчиво спрашивает агент. — Люди?

Он с силой поворачивает священника к себе.

— Люди?!.

Смеркается. В самолете тишина. Слышно, как мерно гудят моторы. Пассажиры изредка перебрасываются тихими репликами…

И только дети Ееселы и подвижны. В самолете раскрыты все двери. Кабина, салоны, буфет слились в один длинный коридор. В проходе Фреди и девочка играют в древнюю, как человечество, игру. «Осаливая» друг друга, они с шумом бегают взад и вперед.

На них смотрят пассажиры. И у каждого родятся свои мысли и чувства.

ПЕРВЫЙ САЛОН

Тесно прижавшись друг к другу, сидят молодожены. Тихо, чуть слышно звучат их голоса.

Она: У нас будут дети…

Он: Сын…

Она: Нет, лучше дочь…

Он: Хорошо, пусть дочь…

Она: Нет, нет! Пусть будет так, как хочешь ты!.. Он будет носить твое имя…

Он: Через шесть лет он первый раз пойдет в школу…

ВТОРОЙ САЛОН

Здесь слышатся сдерживаемые рыдания. Плечи пожилой американки вздрагивают. Ее муж осунулся. Даже кажется, стал меньше ростом.

— Перестань, Элизабет! Это невыносимо!

— Господи! — всхлипывает женщина. — Эмми! Неужели я не увижу тебя?.. Джон! Неужели мы никогда не увидим больше нашей девочки?!.

Муж подымает голову. Под его тяжелым взглядом женщина замирает.

— Может быть, теперь… — медленно говорит он, — это было бы лучшим выходом…

КАБИНА