ИСКАТЕЛЬ.1979.ВЫПУСК №1

Выходит, Земля теперь не т а м? А лучше сказать, я н в на 3 е м л е?!

Не на Земле? Да! Ну и что же? А ты думал, для всех людей, воскрешенных, и заново рождающихся, и не умирающих, хватит одной нашей маленькой Земли? Где бы они на ней поместились? И потом, разве это для тебя такая уж неожиданность? И разве крылья менее удивительно? Хотя нет, крыльев мы ждали, и крылья мы уже имели... Не такие, но имели... Этого мы тоже ждали, но ведь не так... И потом, крылья... Крылья ведь — вот они... Крылья — это ведь и вправду очень просто... Да и не нужно никаких крыльев! К черту крылья! Ах, какой умный ребенок, он уже летает без крыльев!.. Тьфу, перестань! Чего ты разнылся? Что тебя, дурака, расстроило? Что взяли тебя за твой писк: «Умираю», а не за гордый возглас, как Олега и того, Первого?.. Зависть тебя расстроила? Конечно, она! Разве одним из первых чувств, когда ты только что оторвался от Земли, не был гадкий всплеск: «Ага! А у Олега-то еще крылья!»? Прочь, прочь все это, да этого всего уж и не осталось! Какая может быть зависть к Олегу, к себе самому, да и не только к Олегу! Разве все остальные не я? Разве все они не я, оставивший в них свой след, и впитавший его в себя, и живущий теперь всеми своими жизнями? И вся эта вселенная, моя вселенная, которую я заполнил собою и одним ритмом с которой теперь пульсирую, ведь я и она одно... И когда она кончится, когда я кончусь, потому что когда-нибудь все кончается, я все равно оставлю свой след, который не пропадет никогда, и это будет не писк! Не надо пищать! Потому что еще не раз наступит то, что много раз уже бывало, — почувствуется и скажется: «Я люблю! Я могу! Язна-ю! Я ЖИВУ!»

Д

евушка, сидевшая в старой лодке, зябко поежилась. — Ты замерзаешь, Карин? — спросил юноша и перестал грести. — Возьми-ка мою куртку. Карин Фридеман покачала головой. — Уже поздно, Петер, — сказала она. — Надо спешить домой. Сегодня вечером у нас гости. Я могу понадобиться. Она закрыла глаза. Петер Ланцендорф короткими гребками вел лодку под свисающими над водой ветвями. Девушка, все еще не открывая глаз, продолжала сидеть неподвижно. В полумраке густых ветвей ее светлые волосы искрились, точно позолоченный шлем, а юный овал лица казался темным. Юноша склонился над ней, она обняла его и поцеловала.

Приду завтра, — прошептал Петер. — Буду ждать в шесть

на берегу, у мостка.

Будь осторожен. Не увидел бы тебя мой дядя. Если проню

хает...

Однажды он все равно узнает, — мрачно заметил Петер,

вновь берясь за весла. — Не могу же я вечно от него прятаться.

Конечно, нет, — согласилась она. — Но как раз сейчас, ког

да я собираюсь начать учебу...

...я не должен попадаться на глаза дяде и мешать тебе ста--

новиться библиотекарем, — закончил он с раздражением.

Это профессия, которую я выбрала, — сказала она спо

койно. — Я ведь ничего не имею против того, что ты работаешь в

Институте экономической конъюнктуры.

Не ты, а я против!

Нет смысла роптать на судьбу, — попыталась она его успо

коить. — Что поделаешь, если ты был вынужден прервать учебу.

Если бы твой отец не умер, ты продолжал бы учиться. Будущее

зависит не только от тебя самого.

До сих пор он не мог прийти в себя от сознания, что оказался выбитым из колеи. После четырех семестров изучения трудового права и социальной психологии он был вынужден бросить занятия и неимоверно обрадовался, когда с помощью однокашника Роберта Хохштеттера устроился в Институт экономической конъюнктуры. Здесь его обязанности состояли в просмотре английских и американских специальных журналов.

— Поэтому-то я и рассчитываю на моего дядю, — сказала

она,—ты ведь знаешь.

Они приблизились к узкой косе, на которой находилась лодочная станция. Подплыв к промасленным брусьям, которыми был укреплен берег, Петер вышел из лодки и удерживал ее, пока Карин пересаживалась на другую скамейку. Перейдя на другой берег косы, он наблюдал, как она гребла к причальным мосткам возле виллы своего дяди. Потом он видел, как она привязала лодку и по тропинке меж редких деревьев побежала наверх.

— Большие мужчины не замечают маленьких девушек, так,

кажется, гласит женская мудрость.

Он вскинул взгляд. Перед ним стояла соседка Карин Фридеман, черноглазая Эвелин Дзура. Темные волосы она носила с высоким начесом, а рот красила в форме сердечка. Пб мнению Ланцендорфа, она уж очень следовала моде, хотя и не лишена была хорошего вкуса. Владелец магазина мужского платья, в

65

котором она работала продавщицей, отлично знал, кому он был обязан ростом доходов за последний год.

Извините, Эвелин, — сказал Петер. — Я немного задумался.

Это заметно, — засмеялась она. — Ты сегодня не участвуешь

в вечеринке?

Я не принадлежу к тому кругу, — произнес он мрачно и

вспомнил, с какой антипатией посмотрел на него дядя Карин во

время случайной встречи.

Почтенный господин Фридеман, — произнесла Эвелин с сар

казмом.— Да, да, мне он знаком.

Из-за этого ты и поссорилась с Карин?

От меня ты ничего не узнаёшь, мой юный рыцарь. Пусть

об этом тебе расскажет Карин.

Она об этом говорить не желает.

Оно так и лу"чше, — высокомерно сказала Эвелин. — Мне