Искатель, 1996 №5

— Слотер притащил сюда оттого, какого-то жалкого арестанта. Они фактически шантажировали его, обещая ему невесть что. Его привезли из тюрьмы и собирались отправить обратно сразу после окончания эксперимента — в том случае, конечно, если бы он остался жив.

— Арестанта? Умники! Проводить эксперимент на морской свинке в образе человека! И где он теперь, этот доброволец?

— Они увезли его в тюрьму. Он не хотел умирать.

— Такая возможность не исключена.

Часы в смежной комнате пробили два. Кори беспокойно задвигался на стуле.

— Мы не можем доказать, что перенос памяти от человека человеку окажется успешным, пока не проведем хотя бы один эксперимент на людях.

— Но где искать добровольца?

— Слотер сделал заслуживающее внимания предложение.

— Он сам согласился стать добровольцем? Ай да Слотер!

— Он сделал ставку на меня. Я сказал ему, что реципиент РНК должен разбираться в психологии, биохимии и вообще — это должен быть человек, способный передать другим свои знания и опыт.

— Вы?! — в крайнем изумлении воскликнул Гиллель.

— Именно над этим я и думаю. Конечно, хотелось бы провести такой эксперимент с вашим участием. Вы знакомы с тестами. Мы были бы неплохим тандемом, наверное, лучшим из всех возможных.

— А если эксперимент окажется фатальным?

— Тогда, конечно, нас постигнет неудача. Но это тоже будет определенный результат, разве не так?

— И как вы могли придти к такой мысли, Дотторе?

— Нс так уж эта мысль плоха. Она не лишена оснований. Кроме того, мое любопытство сильнее меня.

— Не потерять бы нам вас из-за этого любопытства, Дотторе. Нет, это невероятно! А как же ваш будущий вклад в науку? Дюжину людей можно было бы использовать в этом эксперименте. Почему именно вы?

— Я лучше всего подхожу для цели эксперимента. Я уже изложил вам свою идею. Наиболее приемлемый из всех возможных кандидатов — я. Мы слишком долго работали наощупь. Наши опыты с РНК — всего лишь предположения. Может быть, один эксперимент даст нам ответ на все самые главные вопросы.

— Нет! — невольно сорвался с уст Гиллеля протестующий возглас, но Гиллель сразу же взял себя в руки и улыбнулся. — Я не имею праве удерживать вас от этого. Мое единственное право — иметь собственное мнение. Простите.

— Вы правы, — Кори встал и положил чашки в кухонную раковину Я рассчитываю на вашу помощь, — попрощался он с Гиллелем, проводя его до двери.

— Доброй ночи, Дотторе, или скорее — доброе утро.

Кори открыл дверь. Гиллель повернулся к нему, словно собирался сказать что-то очень важное, но лишь повторил:

— Доброй ночи! — и ушел.

Гиллель очень осторожно открыл дверь своей квартиры, помня о Том, что несмазанные петли слегка скрипят. Они заскрипели и на этот риз, и из спальни сразу же донесся голос Карен:

— Гиллель, ты?

Внезапно он почувствовал, что очень устал. Напряжение последних часов совсем вымотало его. Гиллель сбросил пальто на стул в гостиной и с наслаждением потянулся. Потом пошел в спальню, по пути раздеваясь, и с полным безразличием оставлял свою одежду на полу.

Карен уже лежала в постели, и на простыне возле нее Гиллель увидел какую-то книгу. На обрамленном темными волосами лице Карен выделялись большие, влажно блестевшие глаза.

— Я и не заметил, как промчалось время, — пробормотал Гиллель.

Ему всякий раз бывало не по себе, когда приходилось делать что-то, игнорируя интересы Карен.

— Я так и знала, — сказала она, заложив руки за голову и дав полураскрытой книге соскользнуть с постели на ковер. — Но когда я жду тебя хотя бы одну минуту, эта минута оказывается для меня безвозвратно потерянной.

Карен пыталась шутить, но тон у нее был серьезный.

— Мы работали допоздна, а потом я зашел к Кори на чашку кофе, — сказал Гиллель, сбрасывая с себя рубашку.

Карен с явным удовольствием разглядывала мускулистое и узкобедрое, смуглое тело Гиллеля.

— Не открывай воду слишком сильно, — сказала она Гиллелю, когда он направился в ванную комнату, — а то разбудишь соседей.

— Знаю, зачем ты это сказала! Чтобы поскорее заполучить меня к себе, — весело откликнулся он.

Как только Гиллель, вернувшись из ванной, юркнул в постель, Карен тесно прильнула к нему и крепко обняла.

— Я ревную тебя к твоей работе и хочу, чтобы ты предпочел ей меня, — прошептала она и выключила свет.

…Гиллель лежал лицом к стене. Когда глаза его привыкли к темноте, появилось слабое зарево предутреннего света. Прежняя тревога вернулась к Гиллелю. Кори! Что за безумная идея — принести себя в жертву эксперименту. И Кори, конечно же, твердо решил стать реципиентом. Необходимо удержать его от этого шага, но как?

— О чем ты думаешь? — спросила Карен, нащупывая своей ступней ступню Гиллеля.

— О тебе, — Гиллель повернулся лицом к Карен и поцеловал ее. — Ведь ты же рядом, могу ли я о тебе не думать?

— Ах, — вздохнула Карен, крепко прижав ладони к его щекам, — как приятно мне это слышать. Я знаю, что я слишком ненасытная, но я так люблю тебя!

— Ни одна женщина не бывает слишком ненасытной, когда она в постели с мужчиной, даже если это ее собственный муж, — сказал Гиллель, обнимая Карен.

Глава 8