Искатель, 2019 №2

— Нашего собеседника не удивило решение Соостера ни к кому не обращаться?

— Нет, Айно Соостер всегда славился нелюдимостью, всегда жил сам по себе и своих родных держал в узде. Я уже говорил, что подозревали его в связи с родной дочерью и догадывались, что Яниса, то бишь сына, она родила от отца. Так вот.

— Больше ничего добавить наш собеседник не хочет?

Юрий Иванович спросил у крестьянина, тот наконец перестал гладить свою куцую бородку, глаза его из стеклянных превратились в живые, улыбающиеся, и он, кивая на Кирпичникова, что-то спросил.

— Вы найдете преступника? — перевел Юрий Иванович. Аркадий Аркадьевич опять снял очки и начал протирать замшевой салфеткой, потом водрузил на нос.

— Найдем, — с такой уверенностью и злостью произнес начальник уголовного розыска, что собеседники поверили обещанию.

Старая женщина крутилась рядом, но видно было, что боялась подойти. Крестьянин на нее посмотрел и поманил пальцем. Она живо подошла ближе.

— Его жена, — сказал Юрий Иванович, — она тоже что-то хочет сказать.

— Слушаю.

У женщины был слегка писклявый голос. Из-под белого платка выглядывали редкие, совсем седые волосенки. Руки скрестила на груди и что-то быстро-быстро произнесла.

— Она тоже тридцатого видела одну из Соостеров.

— Кого?

— Вену, дочь Айно.

— И?

Юрий Иванович не понял последнего слова и спросил:

— Что «и»?

— Я говорю, продолжайте.

— Она, — эстонец указал рукой на жену собеседника, — разговаривала с Вену, и та поведала, что в последнее время боится выходить излома, чувствует, что кто-то за ними всеми наблюдает.

— Не говорила ли она, видела кого-то или нет? Может быть, просто мельком?

— Извините, Аркадий Аркадьевич, что такое «мельком»?

— Бегло, вскользь, — Кирпичников видел, что Кеёрна не совсем его понимает, — ну, короткое время.

— Vilkuvalt, — Юрий Иванович обратился к женщине, потом после ее ответа к начальнику уголовного розыска. — Нет, она говорит, что не видела. Ее внучка Линда ходила в школу вместе с Цецелией, дочерью Вену. Вот Линда потом и рассказала, что девочка с первого апреля не появлялась, и с этого дня Цецелию и никого из Соостеров никто не видел.

— Спросите, как они относились к Соостерам.

— К старшему — с опаской, а к женщинам и детям — с сочувствием.

— Как это понять?

— Айно хоть в церковь и ходил, но дочери прохода не давал. Их прежняя горничная, не проработав и года, сбежала. Вначале ей везде привидения чудились, а потом она Соостера с дочерью застала в непотребном виде на сеновале.

— Значит, привидения появились давно?

— Аркадий Аркадьевич, если вы о незнакомце, то предыдущая горничная была не совсем здорова, она верила во всякую мистическую чушь и немного тронулась головой.

— Но ведь видела хозяина с дочерью на сеновале?

— Это совсем другое дело.

— Ну, Юрий Иванович, если мы будем списывать на самочувствие свидетелей все, то никогда не продвинемся в расследовании. Нам надо выискивать сведения в первую очередь.

— Это так, но….

— Юрий Иванович, поблагодарите наших свидетелей за сведения.

— Хорошо, но они снова спрашивают, поможет ли вам сказанное ими найти убийцу?

— Передайте, что поможет.

Кирпичников повернулся и пошел к следующему дому. Эстонские хозяева, в отличие от русских, ценили пространство и строили жилье не совсем рядом, а на расстоянии. Позади послышались чавкающие по талому снегу шаги.

— Узнали что-то новое? — поинтересовался Юрий Иванович. Аркадий Аркадьевич остановился, словно наткнулся на невидимую стену.

— Вы знаете, ничего особенного. И притом, чтобы поверить на слово свидетелям, надо либо хорошо их знать, либо всецело им доверять, либо проверить сведения, которые узнал от свидетеля. Первые два пункта отметаем, ибо я их вижу в первый раз и не склонен верить всему, что услышал. Остается только третье, вот этим мы с вами, любезный Юрий Иванович, и займемся.

— Видимо, вы правы.

— Время покажет, оно — самый истинный поставщик сведений. Что было сокрыто, то обязательно выплывет наружу.

Из второго посещенного дома вышел мужчина средних лет, низкого роста, коренастый, словно всю жизнь таскал тяжести, с крепкими руками и уставшим взглядом, который преобразился от первого вопроса о Соостерах. Посмотрел с таким гневом, что у Юрия Ивановича похолодело на сердце. Кирпичников же отметил, что хозяин просто имел большущий зуб на Айно, что выяснилось сразу же.

— Об этом антихристе я говорить не хочу. Он хоть и посещал церковь, но был безбожником, и вся его семья сатанинские отродья. Ходят, то есть ходили, улыбались, а сами за пазухой камень имели и занимались грешными делами.

— Какими? — проявил инициативу Кеёрна.

— Будто не знаете? — съехидничал крестьянин. — Кого в полицию таскали за… прости господи… — Он перекрестился и продолжил: — За то, что дочь свою на кровать завалил? Не хочу их даже поминать. — Он скривился, махнул рукой и побрел прочь.

С минуту постояли, глядя в спину удаляющегося крестьянина, потом пошли к следующему дому.

— Вы, Аркадий Аркадьевич, простите.

— За что? — удивился Кирпичников.

— За наших граждан, они что думают, то и говорят. Если Соостер-старший неприятен, так никто ненависти не скрывает.