Искатель, 2019 №2

— А кто его видел мертвым? Сколько было случаев, когда якобы погибшие возвращались целыми и невредимыми? Не один и не два…

— Но через четыре года после окончания войны? — пожал плечами все тот же Громов.

— Здесь мне вам возразить нечем, — скривил губы Иванцов.

Чтобы не терять времени, Кирпичников распорядился привести Лану Шааса. Надо было окончательно разобраться со временем: где действительно, по часам, находился деревенский ловелас в ночь с тридцать первого марта на первое апреля?

Одежду Шаасу вернули, но она стала висеть на нем, как на пугале в поле. Словно он стал меньше не только ростом, но и статью.

— Садись, — указал рукой Кирпичников на скамью по другую сторону стола, за которым сидели начальник уголовного розыска и его эстонский коллега Юрий Иванович.

Шаас опустился на краешек, намереваясь сразу же при окрике вскочить.

— Юрий Иванович, не будете так любезны распорядиться, чтобы горячего чаю подали нам.

Кеёрна молча поднялся и вышел.

Через некоторое время на столе появились стаканы с блюдцами, тарелка с кусками колотого сахара и какие-то эстонские пирожки из темной муки.

Аркадий Аркадьевич разлил по стаканам чай, поинтересовавшись у Шааса, тому покрепче или нет.

Лану безучастно сказал:

— Какой нальете.

— Вы беседуйте, — снова поднялся Юрий Иванович, — я же вас покину.

Кирпичников вскинул брови.

— Вы же просили о встрече с некоторыми интересующими вас людьми, вот я и выполняю вашу просьбу.

Начальник уголовного розыска кивнул, что понял.

— Вы пейте, Лану, пока чай горячий.

— Спасибо.

— Что-нибудь вспомнили об интересующей нас ночи?

— Я помню все. — Шаас смотрел на свои лежащие на столе руки, между которыми стоял стакан.

— Тогда не будем уподобляться детям. Вы сами расскажете?

— Что вас интересует?

— Я же сказал: вечер и ночь убийства.

Лану посмотрел на исходящий из стакана пар, потом поднял взгляд на собеседника, снова опустил и медленно начал говорить:

— Из дому я вышел около девяти, точнее не припомню. Сейчас темнеет быстро, но я удивился, что месяц так светит, словно день на дворе. Тогда расстроился, понимаете, светло. (Кирпичников не уточнял, а просто слушал.) Видно, как днем. Меня могли увидеть соседи, а у них язык, как у вас говорят, без костей. Вот я расстроился, но прежде чем ехать к Илзе, мне надо было посетить другого человека. — Лану закусил губу, потом продолжил: — В общем я поехал к…

— Вену? — то ли подсказал, то ли спросил Кирпичников.

Шаас посмотрел на Аркадия Аркадьевича.

— Как вы узнали? — он облизнул высохшие губы.

— Сопоставил факты.

— Да, я заехал к Соостерам. Вену ждала меня в сарае, мы провели с ней, наверное, с полчаса, а может, час, и я ее покинул.

— Случаем, вы ничего подозрительного не заметили?

Лану отрицательно покачал головой.

— Ничего. Уверяю вас, внимательность свою я не ослабевал ни на минуту. Боялся, что старый прохвост нас заметит, и тогда Вену не избежать побоев.

— Она рассказывала вам о домогательствах Айно?

Задержанный тяжело задышал.

— Все, что говорили окружающие, оказалось истинной правдой.

— Вам Вену поведала?

— Да, эта старая скотина брала ее силой, мне и Яниса пришлось признать своим сыном, чтобы хоть как-то отвести от них подозрения. Соостер был мерзавцем, и слава Богу, что нашелся человек, покаравший его.

Кирпичников склонил голову к правому плечу, прищурил глаза, но довольно внимательно наблюдал за лицом собеседника. Видел, как в нем менялось выражение. Так сыграть мог только гениальный артист.

— Мы были на сеновале, пока Айно не стал искать дочь. Я видел, как они ушли в дом, немного подождал и только потом поехал к Илзе.

— Все равно по времени не получается.

— Не знаю, — скривил губы Лану, — если в девять я уехал из дому, пусть пока добрался, пока прождал Вену. Ну, не знаю, прошло, наверное, с полчаса, потом с час мы провели с ней, это половина одиннадцатого или одиннадцать. Направился к Илзе.

— Вы прибыли к ней от половины первого до половины второго, так она сказала.

— Если сказала, то так и есть.

— Тогда, где вы были этот злополучный час? Именно в это самое время и были убиты Соостеры.

— Я подъехал к дому Кукка, подождал, убедился, что он в самом деле уехал, и только потом постучал в окно.

— Следовательно, вы не видели, как Якоб Кукк покинул свой дом?

— В прошлый раз я сказал неправду. Якоба я не видел.

— На лошади ехал, наверное, через лес?

— Да.

— Никого не встретил и ничего не видел?

— Клянусь жизнью своей, не видел.

— Вспоминай, где провел час?

— Не знаю, — с обидой в голосе произнес Лану, — вначале заехал на мызу Соостеров, от них к дому Кукка, и все. Я не знаю. Хоть убейте! — И сказал по слогам: — Ей-богу, не знаю.

— Но все указывает на тебя — и время, и место, и даже твои слова.

— Ну не убийца я, не убийца. Не мог я убить Вену. Это единственная женщина, которую я любил, единственная. И это была не похоть, — в глазах Лану выступили слезы, — как с другими. Те только женщины, которых хотелось приручить, а вот с Вену было не так. Да, я знал об этом старом черте Айно, но сделать ничего не мог. Я слишком слаб. — И Шаас заплакал.